Ёсико Сибаки: Могила Ван Гога

– Так и сделаем, – кивнул мэтр Курэда. – Ябуки любил и предместья. Увидел, как я написал канал, и говорит:

«Какое безобразие, что ты сделал это раньше меня». Он очень реки любил.

– Он рассказывал, как гулял в жаркий день вдоль канала, шел все ближе и ближе к воде, наконец снял носки и пошел шлепать босиком.

– Это было во время празднования Четырнадцатого июля. Дни стояли жаркие. Вообще лето было необычное.

– Как-то Ябуки-сан пришел к нам внезапно и спрашивает: «Умеете, хозяюшка, делать желе на агар-агаре?» И научил меня, как его готовить. Но у меня агар-агара не оказалось, и я в конце концов состряпала ему взамен маринад из бобовой лапши. Что он ни скажет, на него невозможно было рассердиться – такой уж был человек.

Все, что ей вспоминалось, она рассказывала с теплотой. Масако невольно представляла себе жизнь Я буки, которому лишь в редкие минуты удавалось отведать японской кухни.

На следующий день после полудня Масако по приглашению супругов Курэда отправилась в автомобильную поездку. Стояли ясные дни ранней осени, дул приятный ветерок. Мэтр Курэда сидел за рулем. Машина выехала в пригород за пределы Парижа. По дороге на углах старых улиц попадались маленькие кафе. Масако вспомнила ряд домов, в одном из которых – ей показали вчера – жил Ябуки. В этой части Монмартра на углу квартала тоже есть кафе, й она вспомнила старика, усевшегося на стул, выставленный прямо на тротуар, и рассеянно наблюдавшего прохожих и проезжавшие машины.

Их автомобиль мчался посреди полей. Вокруг ничто не мешало глазу – ни заводов, ни контор: сразу за городом внезапно открывались поля и сады. Весь предыдущий день Масако, движимая неведомым чувством, с нетерпением ждала этой поездки. Проживая ничем не заполненные дни своей женской судьбы, она не раз за эти семь лет готова была все простить мужу. Иногда тихонько, про себя, взывала к нему, и вот теперь ей было просто необходимо увидеть эту часть жизни Ябуки. Может быть, она поймет его, если пройдет по следам художника, отправившегося на чужбину, чтобы узнать меру своих способностей?

Естественный лес начинался к северу от Парижа через сорок-пятьдесят минут езды. Когда они въехали под его своды, Масако была поражена густотой деревьев. Вокруг было безлюдно.

– Кажется, что вот-вот выскочит лиса или олень…

– Оленей не видал, но зайцы и сони водятся в той стороне, – указал пальцем мэтр Курэда.

– На одной картине Ябуки изображена заснеженная роща…

– Думаю, что эта самая. В зимнее время, как ляжет снег, можно заледенеть от холода, но Ябуки, похоже, писал это полотно часов пять. Мне больше всего понравилось, как эффектно у него получились силуэты деревьев, словно сопротивляющихся снегу.

Неистово сыплется снег, нежный и чистый. Художник, бросивший вызов деревьям, час от часу изменяющим свой облик, верно, захоронил в снегу себя самого…

Сейчас лес тихий, чуть жутковатый, в нем не чувствуется присутствия человека, ведущего борьбу с природой. С лесной дороги они увидели в просветах деревьев строение, похожее на замок; потянулись осевшие насыпи вроде японских призамковых валов – пахло историей. Проехав небольшие городки и деревни, машина оказалась в долгожданной долине Уазы. Завиднелась река, мост, но Масако они уже были знакомы. Мост, мощный, как деревенский бык, в действительности смотрелся на фоне долины вполне обыденно. Река была чистая, на воде плавали уточки. Поблизости имелся ресторан, и супруги Курэда пошли посмотреть меню, чтобы захватить что-нибудь в обратную дорогу.

Переехав мост, они добрались до деревни Овер, которую так любил Ябуки и где он каждый год проводил месяца по три.

– Зайдем потом в гостиницу, где останавливался Ябуки?

– А тут и гостиница есть?

– А как же! Или, вернее, пансион. Там даже сохранилась комната, где жил Ван Гог.

Добравшись наконец до места, Масако ощутила беспокойство. Машина, проехав по улице с рядами домиков, выехала на небольшую площадь, оказавшись перед деревенской конторой. Масако вышла из машины и, осмотревшись, увидела напротив ресторанчик, похожий на таверну. На вывеске красовалась надпись: Ресторан «Ван Гог». Это было старое двухэтажное строение, в полутемном зале никого не оказалось.

Мэтр Курэда прочитал в глазах Масако вопрос.

– Раньше здесь, говорят, было дешевое кафе. В крыше есть слуховое оконце. Ван Гог и умер тут, в задней комнатке на чердаке.

Сердце ее сжалось, когда она представила себе, как на закате жизни художник ловил взглядом тусклый свет через крохотное окошко наверху. И ей стало больно от такой бесцеремонности – назвать ресторан именем Ван Гога. Рядом с заведением виднелась старая церковь с острым шпилем, подняться по склону холма – и можно увидеть ее всю целиком. Эту церковь писал Ябуки. Провинциальная церковь, построенная сотни лет назад и бережно сохраняемая с тех пор человеческими руками. За ней видна была развилка дорог. Из церкви доносились звуки мессы.