Юрий Мамлеев - Блуждающее время

И Посеев стал вглядываться. Потом даже соскочил с места и пробежался по вагону, махая руками. Вернулся ошалелый. Почти все в вагоне показались ему загадочными. «Пося (Крушуев ласкал его этим именем, и он сам любил так называть свою персону), Пося, значит что, всех их надо придушить?» – подумал он.

Юлик остолбенел. Мелькнуло: может, они только по глазам великие и загадочные, а не изнутри. Облизнулся; нет, прав Артур: дисциплина, дисциплина прежде всего, а то и на себя подумаешь, что бог. Самого себя придушишь. Не его это дело – определять, кто провидец или властитель дум. Его дело простое: душить. (Иное смертоубийство Юлик не жаловал.) Зачем он привязался, например, к какому-то Черепову? Чем он так уж плох? А вдруг, наоборот, свой парень? Но перчатки на всякий случай всегда при мне, – заключил Юлик.

И невольно посмотрел на девушку напротив, вернее, наискосок. Она внимательно, но отключенно, нежная такая, «со снопом волос своих овсяных», смотрела на него. Не осуждающе, но и не завлекая. Просто так. Но Юлика испугали необычайная глубина и ум в ее глазах.

«Артуру надо бы ее обнаружить. Пусть решает. Но как?» – чуть не бормотнул он.

Потом посмотрел на ее тонкие голубые жилки на шее и решил, что ее просто будет убить, но жалко.

От этого Юлий замолчал в уме, и так молчал и молчал. А потом вдруг гаркнул:

– Девушка, а не хотите ли вы пройтись со мной глубоко, на дачу?

И даже испугался своего крика. Посмотрел – а вместо девушки пустота. Видимо, она сошла на остановке, пока Юлик молчал. «Со снопом волос своих овсяных отоснилась ты мне навсегда», – нелепо возникли в его мозгу давно, казалось, позабытые, случайно прочитанные строчки. Поэзию Посеев терпеть не мог.

Старушка с корзинкой помидоров юрко отсела от него в сторону.

«Никто меня не любит», – подумал Юлик.

Но скоро ему самому надо было сходить. Дачный поселок, утки, гуси, деревья захватили его в свой мир. Но он шел, не разглядывая ничего…

Крушуев впустил его внушительно. Когда Юлик проходил вглубь, мимо, куда-то наверх, на второй этаж, промелькнула немолодая женщина с густыми черными волосами и оцепенелым взором, внутри которого светились воля и безумие.

«Как бы не сглазила, – испугался Юлик, – сглазит, себя самого задушишь или какого-нибудь невинного воробушка».

Вошли в малюсенькую, точно на собачонку, комнатку со столом у приплюснутого окна.

– Это не Зоря? – шепнул Посеев.

– Что ты, Пося, что ты! – гоготнул Крушуев. – Это ученица ее, студентка.

– Ох, Артур, – проскулил и пожаловался Посеев. – Колдунов, ведьм, гадальщиц, трясунов востроглазых развелось кругом видимо-невидимо.

– Не тебе судить, – оборвал Крушуев, – садись и слушай.

– Я весь твой, – заметил Юлик.

– Дело очень мутное, но нужное. Есть в Москве один подвал, населенный якобы бомжами…

– Пусть живут, не гении, – прошамкал Юлик (зубов, в отличие от пальцев, у него было маловато).

– Не перебивай, идиот. Слушай! Адрес я дам. Ну так вот. Там завелось существо, которое называют Никита. Оно там не живет, но бывает. Где само живет – непонятно, нам неизвестно. Существо надо замочить, оно не физкультурник, не бойся.

Юлик разинул рот.

– Что за «существо»? Человек, или, не дай бог, еще кто?..

– Человек, человек, – успокоил Крушуев, – но оригинал.

– Что значит «оригинал»?.. Артур, ты всегда мне объяснял, за что я мочу человека. Я же идейный, ты всегда мне открывал…

– И сейчас не скрою. Это человек из будущего. Правда, немного сдвинутый. Но, скорее, просто притворяется. Шпион оттудова, – по лицу Крушуева прошел нервный смешок.

– Не понял. Из какого «будущего»? Ты что, отец?!

– Из будущего в буквальном смысле. На много столетий, а то и тысячелетий вперед.

– Да разве такое бывает?

– Бывает, Пося, бывает. К сожалению, бывает. И из прошлого, и из будущего.

Юлик взглянул на лицо Крушуева и съежился, потому что понял: говорит серьезно. Уже второй раз за этот день Посеев обалдел: один раз из-за девушки, а сейчас из-за будущего. Посмотрев на него, Крушуев доверительно и широко улыбнулся, точно открывая душу для объятий:

– Объясняю: в секретных архивах разных государств зафиксированы неоднократно такие случаи, когда человек, скажем, из XVIII века попадает в начало XX-го. Кое-что сейчас стало просачиваться в печать. Особенно тщательно собирал такие материалы Ватикан. Эти всегда тут как тут. Я сам видел их тексты.

И Крушуев кое-что поведал Посееву.

– А почему же все это так скрывается? – не веря своим ушам, спросил Юлик.