Коллектив авторов: Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

Спальный район на юго-востоке Москвы, населенный современными гастарбайтерами и детьми советской «лимиты». От последней станции серой ветки метро еще минут двадцать на маршрутке. И как я оказался в таком положении: у черта на рогах, с мешком картошки и безменом, опасающийся, что гопники обуют и менты заберут, хотя брать у меня совершенно нечего?

Вообще-то совсем недавно у меня была работа, которую можно было считать хорошей, даже перспективной. Я числился клерком банка «Менатеп» (был такой; это где Ходорковский и Зурабов). Официально моя должность — «позиция», как потом стали говорить, — называлась Старший специалист Депозитария или что-то в этом роде. Занимался я в основном тем, что копировал всякие договоры о купле-продаже ценных бумаг и отвозил их в реестры акционеров для перерегистрации прав собственности на них… Уже скучно, да? А я так провел два года. Я подыхал, реально! Мне было чуть за двадцать, я обожал джаз-рок, трип-хоп, Набокова и виски и понимал уже, что попал куда-то не туда. Ничего интересного не происходит, карьера не движется никуда.

Попал, кстати, просто. После школы я учился в платном институте на экономиста. Мой ироничный однокурсник на вопрос анкеты нашего учебного заведения «Что вам больше всего нравится в нашем институте» (как будто там что-то вообще могло нравиться), не задумываясь, написал «Спонтанность». Следующим пунктом шло «…и что не нравится». «Спонтанность», — повторил он.

После института с помощью каких-то манипуляций моих родителей меня все-таки взяли в один банк, откуда я уже сам перешел в этот самый Ходорковский-хаус, «Менатеп» в Уланском переулке (по иронии судьбы много лет спустя я буду ходить на эту улицу тоже практически на работу — в Клуб Игоря Бутмана, чтоб писать джазовые репортажи). Да, сам нашел новое место, перескочил безо всякого блата на чуть большую зарплату, но все равно не покидало ощущение чего-то неправильного. Живешь не своей жизнью; я не боюсь себе в таком признаваться.

Тем не менее, когда в августе 1998-го — после кризиса — весь почти наш отдел разогнали, я не испытал никакого облегчения. Я чувствовал, что у меня из-под ног ушла земля. Что выхода нет, выбора нет и вообще жизнь окончена.

Когда ты безработный, то первое время просыпаешься чуть позже обычного и чувствуешь себя очень отдохнувшим. Завтрак готовится долго и поедается с удовольствием. Потом ты с наслаждением завтракаешь-куришь-гуляешь-читаешь. Время идет медленно, и к обеду избыток сил уже некуда девать. Пойти некуда, ибо последние деньги надо экономить. Работа не ищется. Меня хватает ровно на неделю такой жизни.

А между тем мысли о работе не оставляют никогда. Каждый день просыпаешься с надеждой, что вот-вот, сейчас, найдется что-то новое и все сразу встанет на свои места. Но мою специальность просто отменили: фондовый рынок сдох, следовательно, Составители Бумажек по Акции никому не нужны.

Иду на биржу труда. «Сами заявление написали?» — спрашивает меня дядечка в толстых очках и уютном свитере, начальник всего этого странного предприятия. «Конечно», — говорю. Щас выгонит, думаю. «Ну как все сейчас, понятно, — говорит он. — Ладно, ставим вас на пособие. Идите в Сбербанк на Николоямской, заведите там сберкнижку».

Через пару недель действительно что-то упало на сберкнижку. Пособие не помню сколько сотен рублей, но по тогдашнему курсу примерно 8 долларов. Как прожить на восемь долларов в месяц?

Нет, я, конечно, готов придумать что-то новенькое. Взяться за… эээ… ммм… что-нибудь. Да что угодно. Проблема в том, что я, честно говоря, совершенно не знаю, чего я хочу. Ну, кроме абстрактного творчества и тусовок с такими же, как я сам.

Хотя бизнес тоже можно попробовать.

Бывший сокурсник — его тоже выперли из банка, правда на неделю позже меня, — придумал торговать картошкой в отдаленном районе; он там живет и рынок знает. Мне идея понравилась: жрать люди всегда будут, эту мысль я усвоил из институтского курса маркетинга.

Все выглядит просто: купили «Газель», то есть целую тонну, хранить ее в комнате сокурсника и понемногу продавать на улице каждый день.

И вот я стою во дворе, на октябрьской подмерзающей уже земле, и целый день наблюдаю одно и то же. Хоккейная коробка. Панельные многоэтажки. Магазин. Аптека. Улица Красного Маяка, большая, пустынная. За ней лес. Остановка автобуса. Из редких маршруток выскакивают два-три человека, суетливо исчезают во дворах. Каждого потенциального покупателя я ощупываю взглядом.