Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

И вот первая поездка. В польском Бранево таможня сразу при выходе с перрона, и к ней выстраивается очередь из челночниц. На улице заметает вьюга, но застегнуть полушубок я по понятной причине не могу. Подходит моя очередь. Молодой таможенник дежурным голосом спрашивает, что везу. «Специи, носки, молотки», — бодро перечисляю я. «Спирт, сигареты?» — Взгляд поляка меня буквально буравит. «Спирта нет, есть два блока сигарет для личных нужд». — Я не опускаю взгляд. «На два дня едешь? А сколько в день куришь?» — Его взгляд становится смешливым. «Блок!» — не моргнув глазом вру я, не выкурившая за всю свою жизнь и пачки. «Ого! — улыбается таможенник и вдруг протягивает руки к воротнику моего полушубка. — Пани, застегнись, холодно». Я живо представляю, как за моей спиной вырастает спиртовой горб, и в ужасе шарахаюсь от него: «Пан, мне жарко!». Таможенник ржет в голос: «Жаркие вы какие, русские! Иди, курилка!»

Дурачкам и новичкам везет не только в казино: распродала я все в ноль и очень быстро. Чистая прибыль от первой поездки составила сто долларов — нереальные для меня деньги. Проблема была в другом: поляки не разрешали вывозить из своей страны валюту. То есть товар покупай любой и вези в свою Россию, а доллары оставь тут. Но мне нужны были именно деньги! Поэтому на обратном пути, обменяв вырученные польские злотые на американские дензнаки, взяла у своих товарок по паре кофточек, чтобы предъявить на таможне. С того момента вояжи в Польшу стали практически еженедельными. Каждый выходной я стояла на польском рынке и голосила про молотки и шкарпеты, а из-под полы сбывала спирт и сигареты.

В начале моего «бизнес-пути», когда я была кормящей мамой, главной проблемой была даже не таможня, а сцеживание. После нескольких часов стояния на рынке грудь распирало так, словно она сейчас лопнет. Когда это давление становилось нестерпимым, бежала в туалет и, согнувшись в три погибели над унитазом, сцеживала молоко. Терпела до последнего, потому что туалет платный, а у меня каждая тысяча злотых на счету.

Ночевали всегда в одном и том же месте, у пани Дануты. За тридцать тысяч злотых с каждой мы имели возможность ополоснуться в душе и поспать на надутых матрасах. Данута считала каждый грош, поэтому и терпела определенные бытовые неудобства, связанные с квартирантами. Просыпались мы рано: надо успеть занять на рынке место получше. Данута с вечера оставляла нам на кухне термос с кипятком. Мы пили его с оставшимися бутербродами — и снова на передовую рыночной торговли!

Невзирая на мирный характер бизнес-деятельности, из-за спирта шанс загреметь в польскую кутузку у меня был еженедельно. Привозимый российскими челноками «Ройял» был головной болью местных властей и именинами сердца для тамошних алкашей. И не только алкашей: «шпиритус» охотно покупали и вполне благополучные с виду паны. Именно такие и приходили за ним на рынок. «Ройял» было опасно не только провозить, но и продавать. Если полицейский обнаружит факт продажи — все, кутузка! Вот почему и доставать товар из «внутреннего кармана» приходилось в последний момент: наряд полиции мог запросто проверить наши сумки. Поляки хохотали, узнав, почему бутылка теплая.

Были опасности и другого рода. Как-то зазываю покупателей — и вдруг замечаю, что неподалеку стоит средних лет мужчина и внимательно на меня смотрит. Потом подходит и вежливо спрашивает: «Сколько?» «Что хочет пан?» — весело интересуюсь я. «Ты сколько стоишь?» — без тени улыбки отвечает мужчина. «Я, пан, дама замужняя», — игриво отвечаю я — и слышу слова, от которых просто цепенею: «Еще раз спрашиваю, сколько? Или я сейчас приведу полицейских и скажу, что ты мне спирт паленый продала». Эх, как я бежала с этого рынка! Девчонки тоже быстро собрались и, подхватив мою сумку, прибежали за мной к Дануте. Торговля в этот день завершилась раньше времени.

Как только нашему кредитору был отдан последний рубль, больше на рынке в качестве торговки я ни разу не появилась. Но о своем «торгашеском» прошлом не жалею ни секунды. Да, спину я надорвала да и нервы потрепала изрядно, но я знала, ради чего это делаю. А главное, поняла, что сильная и многое могу сама. Я не боюсь безденежья и других трудностей, о чем так любят попричитать многие соотечественницы. Знаю, что из любой ситуации можно найти выход. Главное, чтобы были здоровы родные и близкие. А еще лишь бы не было войны. Все остальные проблемы — не тяжелее клетчатой сумки.