Владимир Губайловский - Камень

Все определила способность к познанию мира. Я живу очень долго – с точки зрения человека, мой возраст можно считать вечностью. Очень длинная жизнь – это не только накопленные знания и опыт, но еще и непомерный груз глупостей и ошибок, затверженных и непроверенных истин, груз, который я несу в себе. И поэтому, может быть, вы совершеннее нас. Вы – люди быстрого мира, вы быстрее живете, учитесь, меняетесь, умираете. Как ни странно, с точки зрения вечности – это большое преимущество.

– Но если вы совсем другие, почему ты так похож на человека? – спросил Мигель.

– Мальчик, это не я похож на человека, это человек похож на меня.

Уходя из этого мира, мы очень хотели, чтобы осталось что-то от нас, например форма тела. А мы действительно уходим. Наше дальнейшее вмешательство в жизнь людей, кажется, в будущем принесет только вред. Люди должны очень скоро разобраться с тем, как работает эволюция. И как только они это поймут, они сразу же приступят к созданию другой формы жизни, которая окажется совершеннее не только нашей, но и той, которую мы оказались способны создать. И может быть, людям опять понадобится строительный кремний, и они пустят в дело останки наших тел, даже не подозревая об этом.

Сегодня мы можем уже очень мало. Хотя и достаточно, чтобы, например, уничтожить Землю. Но это не слишком трудно. Этому люди тоже скоро научатся.

Когда-то наши города были многочисленны. У наших женщин рождались дети. Теперь осталось только несколько поселений. Там пусто и тихо.

И дети давно не рождались ни в одном из них. Еще продолжается вялый, уже ничего не решающий спор о том, как следовало направлять эволюцию. Кто-то продолжает доказывать, что водная среда удобнее для высокоразвитой формы жизни, чем воздушная. Кто-то утверждает, что нужно было не заниматься мучительной адаптацией к суровым условиям

Земли, а перебраться ближе к Солнцу – на Меркурий. Но эти разговоры давно стали утопией даже для тех, кто любит их заводить. Мы слишком давно ушли с поверхности Земли и слишком редко смотрели на звезды, чтобы всерьез работать над такой непомерной задачей. Мы сделали что могли. Наверное, мы не слишком преуспели. Но уже ничего не поделаешь.

Остается только смотреть. При свете солнца и звезд почти никто из нас не может жить – здесь слишком холодно. Я едва ли не последнее исключение. Меня готовили для этого, потому что было необходимо кому-то жить среди людей, чтобы наблюдать их вблизи. Сейчас моя миссия тоже выполнена. Я вполне мог бы вернуться в свой теплый подземный рай, но я слишком привык смотреть на звезды. Они притягивают меня. Я не могу отказать себе в том необычайном удовольствии, которое испытываю, глядя на них каждую ночь.

Можешь назвать меня шпионом, но армии, пославшей меня, давно не существует. Люди настолько самостоятельны, что наше вмешательство больше не нужно. Если оно не будет достаточно сильным, его последствия будут легко преодолены – они будут поняты в границах человеческого знания. Если оно будет слишком мощным, то может повлечь гибель человеческой цивилизации. Этого мы никогда не сделаем

– слишком много вложено сил, чтобы создать такое человечество, какое есть сегодня. Да и ничего лучшего нам уже не создать. И мне кажется, что человечество правильно понимает наше послание. Пройдет совсем немного времени – и синтез новой формы жизни начнется. Быть может, уже начался.

– Мануэль, значит, истории про подземных людей – правда?

– Правда. Эта гора – один из выходов из горячего мира. Мы построили его очень давно по меркам человека. Мы проложили в скале эти лабиринты. Прежде многие из нас выходили на поверхность. Но потом человечество научилось жить без нашего вмешательства, и мы почувствовали себя лишними.

Человек отвергает незнакомое и остро чувствует чуждый мир. Если мы выйдем на ярмарочную площадь, станем рассказывать о себе и доказывать свое могущество, нас сочтут фокусниками и колдунами и сбросят с обрыва. Мы не нужны людям, все, что мы могли, мы уже отдали, и главное, что мы отдали, – способность человека к самостоятельному познанию, и это единственное, что люди способны передать своим наследникам, которые, может быть, станут больше похожи на нас, чем на людей, кто знает.

Сейчас это только будущее человечества. Если не случится беды, мы тоже встретимся с новой формой жизни, отличной от нашей и от созданной нами. Но, возможно, мы не сможем понять тот разум, который создаст человечество.

Иногда я думаю, что все-таки человечеству нужно знать свое прошлое.