Игорь Клех: Смерть лесничего

Недвижное пасмурное небо над головой напоминало разобранную постель. Путаные и едва намеченные в этой части поселка улочки больше походили на проложенные тропы и были почти безлюдны.

Редкие прохожие передвигались и скатывались по неразличимым издали траекториям, то ли следуя за рельефом местности, то ли подчиняясь зову какой-то другой неясной логики, и при приближении как проваливались сквозь землю. Заглянув в несколько открытых магазинов на центральной улице, Юрьев с женой поразились запустению в них, напомнившему о недавнем прошлом,- с той разницей, что теперь в них отсутствовали не только товары, но и рыщущие в их поисках покупатели с туго набитыми кошельками.

Магазинные витрины и полки пусты были в прямом смысле и при этом уже как бы не смущались собственной подчеркнутой голизны, бравируя показным продовольственным нудизмом. Зато повырастали повсеместно в поселке деревянные остекленные будки, набитые импортным алкоголем и готовые впустить внутрь не более трех собутыльников одновременно,- своими размерами и пропорциями будки сильно напоминали нередкие здесь придорожные часовенки

Божьей Матери. “Импортный” алкоголь, как нетрудно было догадаться, почти весь производился в ближайшем райцентре, а любимый горцами праздничный “Амаретто” прямо в селах, по хатам – из спирта и контрабандного экстракта. Жизнь в поселке приобретала все более химерическое измерение. Дядин сын успел за обедом им рассказать, как кто-то из преуспевающих торговцев где-то купил и установил у себя в доме швейцарский лифт, курсирующий между погребом и чердаком с остановками на двух этажах. Минувшей же весной какой-то, видно, разорившийся цирк или зверинец ссадил с вертолета на одной из ближних горок нескольких взрослых медведей, и те долго в растерянности бродили по округе в поисках пропитания, пугая население, пока не ушли южнее. Дядин бывший сослуживец принял одного из них на ночной дороге за прохожего и даже успел обрадоваться попутчику, да вовремя спохватился. Между тем купить в поселке что-то съестное можно было теперь только у закарпатцев, для которых при станции построили крошечный двухрядный рынок под дощатым навесом из некрашеного дерева. Закарпатские крестьяне, у которых климат помягче и все растет на грядках, добирались сюда разбитыми вдрызг поездами четыре раза в неделю. В остальные дни здесь орала музыка, торговали водкой, сиропной водой и какой ни попадя мелочевкой нанятые местными торговыми боссами продавцы и слонялись цыгане. Цены повсюду были примерно одинаковы – несколько выше, чем в областном городе и крупных райцентрах, разница в цене приблизительно соответствовала стоимости поездки в оба конца. Сэкономить можно было только на тратах мускульной силы и времени, но того и другого, как и застарелой привычки к выживанию, имелось здесь по-прежнему в избытке.

На краю поселка дорога ныряла под открытую эстакаду, по которой проложены были рельсы. Они вели к переброшенному невдалеке через горную речушку железнодорожному мосту. На одной из бетонных опор эстакады бросалось в глаза выведенное поперек белыми буквами загадочное слово “ЩЕК”. Здесь им впервые повстречалось несколько лыжников, скатывающихся небрежным коньковым шагом один за другим по дороге в направлении центра поселка. Пластмассовые лыжи скрежетали на скруглениях и громко постукивали по убитому и местами обледеневшему насту проезжей части. Расположенные на околицах местечка пансионаты пустовали, большинство из них не отапливалось теперь, и все же кто-то еще ездил сюда кататься.

Судя по хозяйственной сумке, болтавшейся в руках одного из лыжников, эта группа приезжих направлялась в магазин за очередной порцией “горючего” для согрева. Словно лазутчики где-то теплящейся потаенной жизни, они растормошили омертвелый пейзаж. Сразу за ними следом погнался груженый лесовоз, громыхая и позвякивая цепями, намотанными на колеса, оставляя за собой висеть над дорогой, как белье, мерзлые клубы выхлопов. Тут же отозвался свистом локомотив из-за ближней горы – и несколько минут спустя уже прогрохотал по мосту над речкой и ничем не огражденным мосткам над автотрассой, отпечатавшись на мгновение на фоне неба испачканным маслянистым брюхом травоядного колосса, пересекающего тропу. Миновав мостки, он гуднул еще и еще разок, сообщая на станцию себе подобным о своем приближении.

Назад возвращаться покуда не хотелось, и Юрьев с женой, сойдя с трассы, пошли вдоль берега речки, решив вернуться кружным путем.