– В Москве кто-то мне дал на всякий случай ее номер. Однажды я с покровителем поссорилась, позвонила, пришла сюда с бутылкой.
Напились мы с ней и заснули в обнимку. Так и спали неделю, а два раза она меня по-настоящему ласкала, доводила до… Я ей говорю: давай я тебя тоже, но она не захотела. Но вообще она женщина нормальная, у нее здесь и мужчины бывали. А один, говорит, ей очень нравился, но был крепко женат, вроде тебя. Она его даже ни с кем не совмещала, отдавалась ему одному… Надеялась, что встретила наконец доброго и тонкого человека. А то ведь ей страшно не везло. Замуж выскочила, как и я, рано, но этот приличный с виду человек стал напиваться и ее поколачивать.
– Чем, как?
– Да чем попало по чему попало. Знаешь, как ваш брат по пьянке дерется? Он ей голову чуть не раскроил один раз.
“Так вот откуда шрамик-то, вот с какой горки она каталась…” – это я про себя. В сторону, как пишут в пьесах.
– Ну, Бог сжалился над подружкой моей и мужа прибрал. Но вот нового и качественного взамен бракованного он так ей и не предложил… Вода там не перетекла? Раздевайся скорее! Хочешь роль Вики исполнить?
Моя роль оказывается несложной, сидячей, а Вита встает большими ступнями на края ванны и приседает на корточки. Вот какая бывает пантомима на двоих! Полная открытость с обеих сторон. Только бы не потеряла равновесие моя красавица, когда судорога по ней пройдет…
Вита разбирает постель.
– Смотри, какая здесь простыня сексапильная. Ты когда-нибудь занимался любовью на зеленой простыне?
Как тут ответить? Врать лишний раз не хочется, а скажу правду – Виту так изумлю, что мы о Вике проговорим все оставшееся у нас на двоих время. Нет уж, пускай эта молчунья побудет третьей лишней и посмотрит на нас своими невинно-коварными глазками с черно-белой фотографии, стоящей на комоде.
– И на зеленой, и на голубой, и на серо-буро-малиновой…
– Да, врать ты здорово научился. С кем теперь жену будешь обманывать? Или станешь примерным семьянином?
На этот вопрос можно не отвечать, потому что Вита уже раскинула руки и закрыла глаза. Путешествую по ней губами, люблю ее всю, хотя и не могу отделаться от ощущения, что Вика здесь с нами. Большая грудь
Виты вобрала в себя маленькую Викину, то же с бедрами, ягодицами.
Общий у них запах – той же ванной пены.
– Ты меня потрогал сейчас совсем как она…
Так, и она о том же думает. Пора проявить характер и осуществить то, что может сделать только мужчина. Буду грубым мачо и накинусь на нее как зверь…
– Ой, не надо, это не ты, не твое… Мне и так хорошо, а сейчас будет обалденно. Не торопись.
С болью выходя из уютного места, не удерживаюсь от комментария:
– Так тебе и по-простому нравится? Мы с тобой все чаще приходим к тому, с чего обычно начинают.
– Конечно, милый мой кубарек. Я еще только начинаю тобой увлекаться.
Ты еще в Москву приедешь, и мы займемся любовью в Большом театре.
– А он не на ремонте?
– Ну, во МХАТе, какая разница…
Провожать дневной поезд больнее, чем ночной. Остаешься наедине с собой, и на тебя беспощадно надвигается вечер. А чем дальше живем, тем вечера все меньше нам обещают, все больше намекают на конец чего-то. Доживем до настоящей старости – и каждый вечер будет репетицией смерти.
Вита изо всех сил хорохорится, сверкает глазами, строит гримасы. А я чувствую, как переполняет ее непобедимая грусть. Обнимаю изо всех сил, но любившая меня грудь слишком отдалена одеждами.
Да, просто так нам ничто не дается. Получил за сравнительно короткое время тройную дозу любви, так вот теперь стало втройне грустнее.
Сегодня только с двумя попрощался. А началось все с тебя – и дальше уже пошла цепная реакция.
Беседую с тобой, так сказать, виртуально, но отнюдь не уверен, что смогу проговорить тебе это все при встрече, если вдруг таковая состоится. Не на кого вывалить все эти впечатления и ощущения. А для одного груз великоват.
Когда я в прошлом году с одной незабываемой женщиной гулял по одному старинному городу, она, внимательно глядя на меня живыми серыми глазами, задумчиво так произнесла: “Ты умеешь любить”. Я тогда даже и значения этому не придал: подумаешь, редкое качество. А теперь вдруг дошло, что ты сказала правду, но к этой правде имеется важное дополнение: я не умею разлюблять. Опасное, черт возьми, свойство.
Прихожу домой: Беты еще нет. Почему, спрашивается, нет ее, когда у меня такая трудная минута? Даже рассердился я немного. Но мука одиночества недолго длится – тут же следует негромкий, спокойствие несущий звонок:
Читать дальше