Валерий Попов - Третье дыхание

– …Сделаем! – я бодро ответил. – Давай. Значит, так… – Я задумчиво прижал палец к носу. – Сейчас таз принесу.

– Зачем таз-то? – он мрачно удивился, густые брови взметнул. Ясное дело, есть у него своя теория и на то, как ногти на ногах стричь. Но теории его не всегда к практике подходят.

– Таз, – я сказал, – это для того… чтобы ногти твои разлетались не шибко.

Он хмуро кивнул. Мол, дожил! Даже ногти твои стригут не по твоей теории!

Я загремел в ванной тазом. Ножницы взял. Девочки дружно дымили на кухне, недоуменно глянули на меня. Я, держа таз в левой руке, как щит, ножницы к губам приложил: знать о предстоящем таинстве им ни к чему. Внес к нему таз, бросил звонко:

– Ну давай… Разувайся.

Это еще ничего. Это еще, может быть, только начало предстоящих нам испытаний! Главное – впереди. Вздохнув, он слегка стыдливо стянул носки. После чего, взяв себя в руки, в глаза мне, твердо смотрел.

Мол, нам стыдиться нечего. Честная жизнь.

Это только я тут немножко вздрогнул. Вот это да! Вот это открытие!

Грибок. Точно как у меня. Ногти белые, непрозрачные, крошатся, усыпая носки. И к тому ж – впиваются, врастают в мясо, не подобраться к краям. А я-то считал, что где-то подцепил, в аморальном общении. Надеялся – излечимое. А вон оно что! Поднял на него очи. Он невозмутимо глядел.

– Вот это да! – произнес я.

– Что именно? – поинтересовался он.

Отличный сюрприз он мне подготовил! Не зря я так рвался домой!

– Ну… грибок у тебя. Точно как у меня! А ты говоришь, что наследственность – не главное! Пишешь тут! – Я кивнул на стол его, заваленный бумагою.

– Наследственность ни при чем тут! – он упрямо проскрипел. – Оба заразились где-то!

Мол, отец за сына не ответчик! Сам тогда и стриги! Измучил меня своим упрямством! На нем и ехал всю жизнь. И если чего добился, то упрямством своим.

– Ну давай,- мстительно проговорил я, щелкнув ножницами. – Ноги в таз клади.

Огромные расхоженные лапы. Твердые. По земле находил, намозолил, набил.

– Вот так вот поверни! Та-ак!

Я хищно впился ножницами в крайний ноготь.

– Ой-ой-ой! – сморщившись, завопил он.

Что такое? Зачем расстраиваться так? Если это заболевание случайное – так скоро пройдет. Чего ж так расстраиваться-то?

На следующий ноготь наехал.

– Ой-ой-ой! – он еще громче завопил. Трогательная картина: отец отвечает за сына. Ну а куда ж нам деться друг от друга. Еще и грыжа у нас!

Та-ак. Под ногтями остриженными кровь пошла. Картина мне знакомая.

Оказывается – и не только мне! Выдернул таз из-под ног его, подложил газету.

– Что ты делаешь?! – отец завопил.

Ничего. Придется по моей теории пока пожить – на долгие научные споры времени нет.

Пошел снова в ванную (девушек поприветствовав на ходу), в таз теплой воды набуровил, принес отцу.

– Клади ноги в воду.

– Нет!

Под пытками не ломается!

– Клади, говорю.

Нет! Пришлось мне каждую его ногу брать руками, класть в таз. Он обиженно в сторону смотрел – мол, бессилен, но не согласен!

Зазмеились кровавые ленточки. Омыл раны. Почти библейская сцена: омовение ног. Залепил раны пластырем. Пошел вылил в унитаз воды с кровью, спустил. Поставил таз на место… Теперь лишь такая у нас жизнь.

И только хотел я расслабиться чуток… Кряхтя и согнувшись, отец вошел.

– Пошли, – прохрипел батя.

– К-куда? – Я даже поперхнулся.

– В сберкассу! Ты ж предлагал! – он произнес почти гневно.

Я?.. Ну конечно! Только вот как Нонну оставить? Такая роскошная возможность ныне отпала. Взять с собой? Напоминает мне это все головоломку про волка, козу и капусту, которых надо через реку перевезти. Главное – Нонну не оставить с Львом Толстым тет-а-тет!

– У тебя какие планы? – вскользь у Насти спросил.

– Жду звонка Вадика – и уезжаю! – бодро ответила она.

Козу, значит, надо брать с собой!

– Может, прогуляемся? – легкомысленно жене предложил.

Глянула уже враждебно. Мол, что ж это за каторга опять? А кто эту каторгу устроил? Я?

– Не пожалеешь! – лихо ей подмигнул. Боюсь, неправильно меня поняла.

Но наедине с Толстым ее никак нельзя оставлять!

– Ну… – Насте сказал, – если уже не застанем тебя… Счастливо.

Спасибо тебе.

Звонко расцеловались.

Более сложную прогулку трудно вообразить. Отец медленно идет, назидательно! С постриженными ногтями мог бы и быстрее идти. Нонна нетерпеливо убегала вперед, возвращалась, рассыпая искры от сигареты на ветру. Сейчас, нервничал я, искра в рукав залетит, и сгорит ее ветхое пальтишко. Был такой случай в школе у меня, когда я курить учился, пытаясь слиться с массами. Не научился. Зато она дымит за двоих. Так и летят искры. Не хватает еще ей обгорелой ходить. И так выглядит почти бомжихой… А “праздник дубленки” не скоро придет.