Валерий Попов: Третье дыхание

Тяжелый взгляд… “Значит, зато с высшим образованием – все в порядке?” Тьфу!

Стояли молча, смотрели.

– Скажи мне… ну зачем ты пьешь? – Вопрос этот от частого употребления стерся, блекло прозвучал. Ответ был не менее традиционен.

– А ты… зачем был там? – махнула синеньким пальчиком за тоненькое плечико.

Все! Глубокий, освежающий сон! Пошел рухнул. Закрыл глаза.

Воспоминание первое.

Сияющий зал ресторана “Европейской”, прекрасный витраж над оркестром

– Аполлон мчится на тройке в розовых облаках. На сцене – наш общий любимец, красавец усач Саня Колпашников с оркестром. И – общий пляс.

Но смотрят все на нее, как она пляшет – легко, чуть дурачась, сияя.

И все мы счастливы: ну что может взять нас, веселых, красивых, и – юных, но уже – знаменитых, любимых всеми тут, даже милиционерами?

Приплясывая, она движется к выходу. Танец обрывается. Мы падаем к столу.

– Ну и девушка у вас! – восхищенно говорит элегантная дама,

“заметенная” общим восторженным танцем к нашему столу, – такую скинь с десятого этажа – отряхнется, пойдет!

Тогда казалось, что все мы бессмертны! В зале вдруг появляется гардеробщик Михеич, наш преданный друг – не поленился на протезе подняться сюда:

– Нонку там замели!

О господи! Сердце уже предчувствовало это.

Оказалось – спускаясь с мраморной лестницы, загремела с нее, смела нескольких японцев с дорогой фотоаппаратурой – вот и они тут же, в пикете под лестницей стоят, продолжая, впрочем, вежливо улыбаться.

– Аккуратней, ребята, надо! – говорит нам опер Коля, наш друг. -

Ведь интуристовская все же гостиница – надо понимать!

Пока все еще мирно, но… В глазах ее уже набирается та муть, которая теперь все загородила!

– Найн! – вдруг почему-то по-немецки произносит она (видно, в полной уже почти отключке решив, раз ресторан интуристовский, немку изображать?).

Коля смотрит на меня вопросительно: мы друзья или нет?

– Что вы от меня хотите? – вдруг на чисто русском, но надменно произносит она.

– Что она… огрести хочет? – В Коле тут закипает профессиональная злость. Он отрывисто набирает номер, ждет. Ситуация выходит из-под контроля.

– Найн! – Наша красавица вдруг жмет тоненьким пальчиком на рычаг.

– Ну все! Нарисуем тебе! – звереет Коля (да и я, честно говоря, тоже). Коля выводит слово “Протокол”.

– Найн! – произносит она с холодной улыбкой и размазывает чернила. Все!

– Ну, ты по максимуму получишь, как Муму! – восклицает Коля.

Это она умела уже тогда!

Воспоминание второе.

Праздник закончился. Все, отплясав, делом занялись. Лишь она гуляет!

Преуспевающие наши друзья интересуются ею все более отрывисто, лицемерно восхищаются: “Молодец! Поддерживает боевой дух!” Но лучше бы она его не поддерживала, дороговато это уже обходится – и ей, и мне!

Тягостная ночь уже на середине – а ее все нет. Внизу хлопает дверка такси, я вздрагиваю, по этому лихому звуку чуя сразу все. Теперь (с тоской сжимаюсь под одеялом) надо ждать продолжения… как долго она по лестнице идет! Тягуче скрипит входная дверь… в руках людей трезвых она так долго не скрипит. В отчаянии я приподнимаюсь – вставать? Потом снова падаю: может, обойдется? На работу ведь завтра

– и ей, и мне!

– Вен-чен-ко! – звонкий ее голосок (дурацкое прозвище придумала). -

Смотри, кого я привела!

Представляю!

– Сейчас, сейчас! – бодро откликаюсь.

“Жизнь удалась, хата богата, супруга упруга!” Сам же когда-то это начертал! Теперь – отвечаем. Волокем эту фразу – хотя уже тяжело!

Воспоминание третье.

Юбилей. Серебряная наша свадьба – двадцать пять лет, хотя серебра еще нет ни в волосах, ни в карманах. Ахинея – есть, уже неуместная в нашем возрасте, все более раздражающая!.. а серебра – нет. И что-то надо с ахинеей делать – утянет на дно. Может быть, подскажут друзья: на юбилей-то они точно явятся – быть может, в последний раз!

Все-таки не полное я фуфло, выпустил за эти десятилетия немало книг, в настоящий момент проживаю в Доме творчества писателей в Комарове!

“Формально все нормально”, как говорили мы с ней. Но держаться уже нету сил! Приехала она в Дом творчества уже сильно подшофе – другой она просто и не бывала теперь. И эту встречу, на которую я еще надеюсь, завалит, как заваливает теперь все, – и друзья разъедутся, оскорбленные или – еще хуже – снисходительно посмеиваясь: “Ну, эти как всегда!.. супруга, как всегда, упруга!..” Но встречу уже не отменить. На что я, идиот, надеюсь, на какую подмогу?