Валерий Попов - Ужас победы

Киру, пока ехали, исповедовался. – Самого тошнит!

Надоело все время подтянутым быть, улыбаться, показывать всем пример… Сколько можно?! Могу я расслабиться, наконец? Хотя бы одно дело сделал, хотя бы чисто формально: жену с дочкой на даче соединил… Могу теперь пожаловаться – пока их нет?

– А ты знаешь, – из бутыли прихлебнул, – из чего эту

“Прозрачную” гонят? Отруби! А из чего холодец “Молодец” делается? Из наших ногтей! А котлета “Дантес”? Это вообще!

Только названием и берет! Долго не мог я понять, из чего она, пока Джафар меня, как доверенное свое лицо, заведующего фактически здешней идеологией, в подвал к себе не позвал, где у него огромная мясорубка стоит. Грязь, пыль, мрак. “Что у тебя за санитария?” – Джафару говорю. “Тс-с!” – Джафар палец к губам поднял, потом ткнул резко в кнопку на стене. Мясорубка взвыла, и тут же к вою машины присоединился совсем жуткий вой, многоголосый, живых существ. Хруст. Вой обрывается. Пошел фарш. “Вот, – Джафар мне говорит. – Это вечный двигатель. Я изобрел! Мясорубку, в которой всегда есть мясо! Можно не класть

– само приходит! Главное – мясорубку не мыть!”

– Да-а-а, – проговорил Кир потрясенно. – Далеко ты ушел…

– Откуда?

– От того… с чего мы когда-то начинали!

– Да.

Помолчали. Только гудел мотор.

Вспомнил я, как, выходя из храма, с крещения, почувствовал вдруг на потном лбу прохладное крестообразное дуновение… Где оно?

– …Что я могу для тебя сделать? – Кир спросил.

– Не знаю.

Молча въехали в город.

– Когда у тебя будет окно?

– Это смотря куда.

– …В светлое прошлое. – Кир улыбнулся.

– Как ты скажешь! – Я глядел на него.

Всю ночь вспоминал, как они стояли на дороге, на тоненьких ножках, постепенно уменьшаясь…

Ну все! Хватит! Выглянул в иллюминатор. Снижаемся. Раннее утро.

Как давно я тут не был! В долинах между гор длинные дымы тянутся, бросают тень.

– Это не виноградники снова жгут?

– Да нет! – Кир улыбнулся. – Просто мусор.

– А-а.

Вышли слегка покачиваясь. К длинному зданию аэропорта подкатила черная “Волга”

– Из “Горного воздуха”? – Я обрадовался.

– Ну!

Поехали берегом – море тихое, перламутровое. Отражая низкое солнце, сияет стеклянный Морской вокзал.

– Помнишь нашу битву тут? – Кир улыбнулся.

“Нашу” – не совсем это так… Ну ладно! В такое утро не спорить же!

– Теперь, надеюсь, круглосуточно пускают сюда?

– Ну! – Кир гордо говорит.

– Не зря, выходит, бились?

– Ну!

Утро радости. И надпись, в которую я булыган запустил, исчезла!

Не зря, выходит, живем?

Кир молча пожал мне запястье. Не зря!

И как раз в розовом утреннем свете от берега паром отходил, на котором я жену свою встретил, и особая жизнь пошла. Проехали уже

– а я все смотрел вслед парому, чуть голову не отвинтил!

На пологом склоне наверху показались тяжкие стены монастыря – здесь я провел не лучшие свои часы: тогда там функционировала тюрьма. Я глянул на Кира – он скорбно вздохнул: пока да.

– Надеюсь, с этим я больше не столкнусь?

“Столкнешься”, – вдруг явственно произнес какой-то голос. “Как это – столкнусь?” Я встревоженно озирался. Кир глядел отрешенно-возвышенно… Нет, это не он сказал.

И вот – за поворотом, над зарослями колючего кустарника – купол!

Это же церковь моя, где я крестился!

– Узнал? – Кир улыбнулся.

– Конечно!

Едкие слезы потекли. Вспомнил вдруг идущее с неба холодное крестообразное дуновение в лоб. Где оно?.. Со мной, конечно, где же еще?

Поднимаемся серпантином в горы, все выше. “На рыхлом оползневом склоне, – Кир показывает, – деревца насадили”. Все люди вышли, как один, в надежде на новое будущее! “Остановим оползень старой жизни!” – такое настроение было у всех! И смотри, деревца еще тоненькие, а оползень держат, не дают засыпать новую жизнь! ППП.

“Парк переходного периода” – все жители чуть насмешливо, но ласково этот склон называют. А при прежнем, реакционном, режиме обвалилось бы все!

Объехали гору, и – знакомые ворота! Только теперь тут вместо вывески “Санаторий „Горный воздух” Управления делами ЦК КПСС” другая совсем: “Центр Духовного Возрождения”! Вот так!

Архангел Петр в пятнистой робе открывает ворота… Въезжаем! И от знакомого палаццо с витыми колоннами, изрядно уже одряхлевшего, бегут, радостно подпрыгивая… Соня! Жоз! МБЧ! Обнялись.

“Жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась”!