Валерий Попов - Чернильный ангел повесть

Содержимое оказалось неожиданным: нарциссы!.. Неужели все нам?

Ну зачем же?.. Оказалось – не совсем так! Аурел сел на корточки

– какая грация, при его тучной фигуре! Все они там, в солнечной их республике, певцы и танцоры! Уверенно, уже по-хозяйски он взял со стула в прихожей наши газеты, расстелил на полу и стал аккуратно раскладывать грациозные белые цветы с желтенькой серединкой по двадцать штучек и, ловко доставая из кармана кругленькие резиночки, сцеплять их. Разложил на газете, полюбовался… Мы тоже, очарованные, глаз не могли отвесть…

– Ванную открой! – приказал мне он.

Я кинулся выполнять. Войдя в ванную, он оглядел веревочки для белья, потом, двигая головой на тучной шее вниз-вверх, стал брать сцепленные букетики нарциссов и вешать их головками вниз.

Вскоре наша ванная стала напоминать цветущий сад вверх ногами.

– А душ можно принимать? – пискнула жена.

– Нет, конечно! – рявкнул Аурел.

Потом – что же делать? – пригласили его к столу. Завтрак, приготовленный для встречи юной школьницы, не совсем, видимо, удовлетворил Аурела… во всяком случае, закуски к коньяку мы не предусмотрели.

Сказав, что вернется к обеду, Аурел аккуратно снял с веревочек в сумку часть цветочного урожая и ушел на рынок.

Мы вздохнули с некоторым облегчением: хоть чуть-чуть можно было расслабиться. Потом дочка узнала в школе, что, оказывается, во все семьи вместо ожидаемых мальчиков и девочек приехали суровые тети и дяди – и даже, что интересно, не родственники ожидаемых школьников: на расспросы о них не знали, что ответить.

Все эти судороги дружбы народов казались мне уже агонией: если происходят такие катаклизмы – вместо школьников приезжают спекулянты,- то дружбе, похоже, долго уже не жить. Но она оказалась живучей! Сменив, правда, шкуру, как змея!

Аурел, короче, здесь до сих пор. На рынке тогда его приняли неласково и даже побили, в результате он запил-загулял, три дня, как рассказывали потом очевидцы, ходил по дымным кабакам в сопровождении музыкантов с визгливыми скрипками… Но мы-то тогда этого не знали, волновались как уже за члена семьи: куда сгинул? Не придется ли нести цветы к нему в морг?

Но на четвертый день он объявился, после чего два дня спал, потом еще один день рыдал. При этом мы еще должны были поддерживать наш нормальный трудовой ритм: дочка должна была готовить уроки, жена – высыпаться перед работой, а я что-то при этом еще и писать! И я должен сказать, что волновали тогда меня совсем другие темы – отнюдь не дружба народов!

На седьмой день Аурел распахнул дверь в ванную и издал вопль: увяли лютики! Это, впрочем, вполне естественно: провисели семь дней вниз головкой, без капли влаги, – мы, робея, даже не мылись.

– Что же мне делать? – Аурел горестно опустился на пуфик.

Вопрос этот, видимо, относился к нам.

– Я же должен за домик! Теперь меня убьют!

Надеюсь, не здесь?

…Так что некоторый опыт “дружбы народов”, а также ее прекращения у меня есть. Но без помощи моих друзей, тоже специалистов по дружбе, мне не обойтись. В прошлый раз они мне помогли – может быть, сами не ведая об этом…

Рыдающего Аурела все же удалось тогда впихнуть в поезд, что было нелегко… Дело, думаю, тут не в национальности – в любой национальности имеются люди, не умеющие рассчитывать свои желания и планы.

Аурел совершенно неожиданно объявился через восемь лет – наша дочка, бывшая школьница, была уже тогда замужем. Но Аурел внешне совсем не изменился – и внутренне, к сожалению, тоже: по-прежнему не соразмерялся ни с чем, был в плену необузданных желаний. С вокзала, весь в рыданиях и соплях, – прямо ко мне.

Получалось, что лучшего друга, чем я, во всей России у него нет!

А может быть, и во всем мире?

Правильно говорила мне одна моя знакомая: “Твоя добросовестность тебя погубит!”

Но – барахтаемся! В этот раз Аурел явился уже без цветов и вообще – без вещей. Это, честно скажу, не порадовало. Что случилось?

– Я буквально еле успел выскочить в чем был! – радостно сообщил мне Аурел еще в прихожей.

В чем сейчас дело? По его версии теперь получалось, что националисты в его освободившейся, но сильно разгулявшейся республике хотели его убить – за то, что он женился на молодой русской. Поступок, конечно, неординарный. Зачем пятидесятилетнему дядьке, женатому уже дважды, снова жениться – на молодой, да к тому же еще русской? Как говорят, сердцу не прикажешь. Но Аурел даже и не пытался ему приказывать! И даже гордился своим бешеным сердцем! А нам – расхлебывай!