Александр Титов - Путники в ночи

Степенно пыхтя, он правит статью, в которой рассказывается о том, как он, пятнадцатилетний паренек, поступал в Лебедянскую ШКМ – школу крестьянской молодежи, которая была в то время первой ступенькой для будущих комсомольских, затем партийных работников. Прошин отец достал из сундука пахнущий нафталином пиджак, который сам надевал лишь по большим праздникам. Заодно подарил “штуденту” смазные сапоги, в которых ходил когда-то в церковь. Принарядившись, сельский паренек вышел в первый свой большой путь. Прохор шагал по грязному, раскисшему от дождей большаку, забрызгивая ярко начищенные хромовые сапоги – символ российского чиновного величия. И уже тогда он знал, предчувствовал – быть ему большим начальником! На голенищах сапог, тех местах, куда не достигла грязь, играл тусклый рассвет обещающего чего-то социализма.

Никто из жителей деревни и подумать не мог, что подпасок Прошка станет когда-нибудь первым секретарем райкома партии. Когда Прохор

Самсонович приезжал на кофейного цвета “Победе”, сверкающей лакированными боками, односельчане, разинув рты, смотрели на могучего ростом человека в светлом бостоновом костюме и белой шляпе.

Первый неспешно заходил в родную хату под соломенной крышей, обнимал постаревшего отца.

Междугородний звонок – длинный, и в то же время требовательный, как голос старого чиновника. Телефон от старости разучился звенеть – дребезжит натужно и хрипло. На случайные звонки отвечает полоумная старуха: “Куды звонитя? Чаво надыть?” Когда-то Первый стеснялся ее неграмотности, теперь ему все равно.

Прохор Самсонович поднимает массивную трубку на обвислом тряпичном шнуре. Надежный аппарат 50-х годов, помнящий разносный голос хозяина района. С помощью этого аппарата решались когда-то судьбы людей, поднимались надои и привесы, росла урожайность полей.

Телефон – последний символ номенклатурного значения Прохора

Самсоновича. В первые годы перестройки телефонные номера стали дефицитом. Новый начальник районного значения потребовал отдать номер ему, а провода бывшему “партократу” отрезать.

Прохор Самсонович написал жалобу в область, но ему не ответили.

Тогда он позвонил в Москву сыну, в то время набирающему силу подпольному миллионеру, тот, в свою очередь, звякнул куда надо – пенсионера оставили в покое, даже извинились.

– Алё! – Прохор Самсонович делает кляксу на листе бумаги. Выражение вдумчивой удовлетворенности сменяется угрюмой настороженностью. – Ты чего, Вадимчик?

На звонок выходит из соседней комнаты Игорь, москвич, сын Вадима, здоровается со мной за руку. Ладонь сильная, спортивная, и в то же время мягкая, городская. На юном лице задумчивость.

Прохор Самсонович с силой прижимает трубку к большому красному уху.

В напряженных пальцах трепещет бумажный лист – старик недоволен звонком, отвлекшим его от правки статьи.

– Алё?.. – Он прислушивается к шумам на линии. – Вадим? Ты чего?

Нормально тут у нас… Все хорошо, говорю!..

Старику чем-то неприятен телефонный разговор. Статью сегодня он вряд ли поправит, и обедать, скорее всего, не пригласит, хотя из кухни доносится запах вареной картошки. Бывший Первый любит картошку со сметаной, которую ему “по старинному блату” приносит Полина – пожилая рабочая молзавода. И сало старик по-прежнему уважает: “Что ни ешь, а без сала всё непрочно!”

Из трубки через старинную мембрану на всю комнату звенит писклявый голос Вадима. Я расслышал фамилию Стрижова, нашего общего с Игорем приятеля, с которым каждый день на берегу пруда сражаемся в шахматы.

– Да, Стриж, понимаешь… – как бы с неохотой сообщает Прохор

Самсонович, голос его становится приглушенным. – Не знаю, зачем он вернулся, меня это не интересует, этот хулиган, к тому же убивец! – последнее слово старик произносит на старинный лад, со скрытой насмешкой.

Некоторое время на том конце провода молчание, затем вновь неразборчивое звяканье мембраны.

– Никакой дружбы, просто в шахматы играют, – бормочет старик. – Не выдумывай… Всё, говорить больше не об чем, пламенный привет!

Он с раздражением шлепает трубку на рычаги аппарата, вздыхает, рукопись отложена в сторону.

– Надо было драть паразита ремнем и оставить при себе, чтобы не лез поперек батьки в буржуи! – бормочет седой великан, поворачивается красным лицом, с которого постепенно стекает гнев. – Завтра приходи к обеду, бутылочку не забудь купить!..