Михаил Наими - Книга Мирдада

Какой прибыли ты требуешь от Рустидиона? Разве не видишь ты, насколько выгодным для него, оказалось, взять в долг у тебя? Какой еще большей платы ты можешь потребовать, чем смерть сына, смерть коровы и паралич жены? Какой большей прибыли ты можешь потребовать, чем эти ветхие лохмотья на согбенной спине?

Протри свои глаза, Шамадам. Проснись, прежде чем и с тебя потребуют выплатить все долги с процентами. Ведь ты не сможешь. И тогда тебя поволокут в тюрьму и оставят там гнить.

То же я говорю и вам, спутники. Протрите свои глаза и проснитесь.

Давайте, когда можете. Давайте все, что можете. Но никогда в долг, чтобы все, что имеете, даже ваши жизни, не превратилось однажды в непомерный долг, и чтобы вы не оказались несостоятельными, и чтобы вас не заключили в тюрьму.

Наронда: Учитель опять посмотрел на бумагу в своих руках, неторопливо разорвал ее на клочки, а клочки бросил на ветер. А потом, обратившись к Химбалу, который был хранителем сокровищницы, сказал.

МИРДАД: Дай Рустидиону все необходимое, чтобы купить двух коров и содержать жену и себя до скончания их дней.

А ты, Рустидион, иди с миром. Ты свободен от своих долгов. Смотри же, никогда не стань кредитором. Ибо долг того, кто дает в долг, гораздо больше и тяжелее того, кто берет.

Наронда: В течение многих дней все только и обсуждали случай, произошедший с Рустидионом. Мекайон, Мекастер и Земора неистово превозносили Учителя. Земора говорил, что он буквально возненавидел сам вид денег. Беннон и Абимар колебались между одобрением и неодобрением. Только Химбал открыто возражал, что мир, мол, ничего бы не смог создать без денег, что богатство — это награда от Бога за бережливость и трудолюбие, а бедность — очевидное наказание за лень и транжирство, и что кредиторы и должники среди людей будут до скончания времен.

Тем временем, Шамадам был занят восстановлением своего престижа как Хозяина. Однажды он позвал меня к себе и в уединении своей кельи сказал мне буквально следующее:

“Ты — историк и летописец Ковчега; ты — сын бедняка. У твоего отца совсем не было земли, но зато семеро детей и жена, на которых он трудился, чтобы обеспечить самым необходимым. Не упомяни ни словом тот прискорбный эпизод, дабы те, кто придет после нас, не могли в нем отыскать причин для насмешек над Шамадамом. Оставь этого негодяя Мирдада, и я сделаю твоего отца свободным землевладельцем, заполню его амбары и пополню казну“.

На это я ответил, что Бог позаботится о моем отце и его семействе гораздо лучше, чем это смог бы сделать Шамадам. А Мирдаду я предан, как своему учителю и освободителю, и скорее расстанусь со своей жизнью, чем с ним. Что касается летописей Ковчега, я буду вести их, преисполнившись верой, и так хорошо, как только допускают мои знания и способности.

Позднее я узнал, что такие же предложения Шамадам сделал всем спутникам; но насколько он был успешен, мне не сказали. Но примечательно, что Химбал в своих посещениях Орлиного Гнезда стал менее регулярен, чем раньше.

Наронда: Много воды сбежало с гор и влилось в море, пока Спутники, за исключением Химбала, не собрались опять вокруг Учителя в Орлином Гнезде.

Учитель говорил о Всемогущей Воле, но внезапно смолк, а потом сказал,

МИРДАД: Химбал пребывает в печали, он хотел бы придти к нам за поддержкой, но его ноги стыдятся нести его сюда. Абимар, пойди и помоги ему.

Наронда: Абимар вышел и вскоре вернулся с Химбалом, который трясся от рыданий и имел самый несчастный вид.

МИРДАД: Подойди поближе, Химбал.

О, Химбал, Химбал. Из-за смерти отца ты позволяешь горю разрывать твое сердце и превращать его кровь в слезы. Что ж с тобой станет, когда умрет вся твоя семья? Что ты будешь делать, когда все отцы и матери, все братья и сестры во всем мире уйдут за пределы достижимости твоих рук и твоего взора?

Химбал: Ах, Учитель. Мой отец умер насильственно. Бычок, которого он недавно купил, боднул его в живот и еще пробил череп, и это случилось вчера вечером. Мне только что об этом сказал посланец. Горе мне. О, горе мне.

МИРДАД: И, кажется, он умер в тот самый момент, когда судьба, наконец, ему улыбнулась.