Михаил Наими - Книга Мирдада

Шамадам: Несомненно, у тебя ловкий язык. Я поражен, как долго ты его сдерживал. Тем не менее, твои слова очень тяжело слушать.

МИРДАД: Слова мои легки, Шамадам. Это уши твои тяжелы. И горе тем, кто слушает, но не слышит. Горе тем, кто смотрит, но не видит.

Шамадам: Я слышу и вижу очень хорошо. Может быть, даже слишком хорошо. Тогда бы я не слышал такой глупости, что Шамадам — то же самое, что Мирдад, что хозяин и слуга одно и то же.

МИРДАД: Мирдад не является единственным слугой Шамадама. Не можешь ли ты, Шамадам, перечислить всех своих слуг?

Найдется ли орел или сокол, найдется ли кедр или дуб, найдется ли гора или звезда, найдется ли озеро или океан, найдется ли ангел или король, что не служат Шамадаму? Не находится ли весь мир в услужении Шамадаму?

Мирдад не является и единственным хозяином Шамадама. Не можешь ли ты, Шамадам, перечислить своих хозяев?

Есть ли жук или муха, есть ли сова или воробей, есть ли чертополох или ветка дерева, есть ли галька или раковина, есть ли росинка или озеро, есть ли нищий или вор, которым не служил бы Шамадам? Не служит ли Шамадам всему миру? Ибо, совершая свою работу, мир одновременно выполняет и вашу. Занимаясь же своим делом, вы одновременно делаете работу мира.

Смотрите, голова — хозяин живота, но и живот, в не меньшей степени, — хозяин головы.

Ничто не может служить, не будучи само объектом служения. И ничто не может принимать служения, если только не служит само.

Говорю тебе, Шамадам, и всем остальным: Слуга — хозяин хозяина. Хозяин — служит слуге. Да не поникнет головой слуга. Да не задерет голову хозяин. Раздавите смертоносную гордость хозяина. Вырвите с корнем постыдный стыд слуги.

Помните: Слово едино. И вы, подобно слогам Слова, в реальности — едины. Ни один слог не более благороден, чем другой. Ни один не более существен, чем другой. Множество слогов — не более чем один слог, даже само Слово. Вы должны превратиться в такой единый слог, если познаете экстаз несказанной Любви-в-Себе, которая есть любовь ко всем и ко всему.

И говорю я теперь с тобой, Шамадам, не как слуга с хозяином, не как хозяин со слугой, а как брат с братом. Чем так обеспокоили тебя мои слова?

Если хочешь, отвергни меня. Но я тебя не отвергну. Разве не сказал я только что, что плоть на моей спине та же самая, что и на твоей? Я не нанесу тебе раны, чтобы самому не потерять крови. Так что придержи свой язык, если хочешь поберечь свою кровь. Раскрой мне свое сердце, если хочешь запереть его для всякой боли.

Лучше вообще жить без языка, чем обладать таким, чьи слова — шипы и крючки. Слова же всегда будут колоть и цеплять, пока язык не будет очищен Святым Пониманием.

Исследуйте свои сердца, о монахи. Разрушьте в них все барьеры. Отбросьте прочь все пеленки, в которые укутано ваше Я, чтобы вы могли узреть его единство со Словом Бога, вечно пребывающем в мире с собой и со всеми мирами, что из него возникли.

Так учил я Ноя.

Так учу вас.

Наронда: После этого Мирдад удалился в свою келью, оставив нас в совершенном смущении. Когда молчание стало просто давящим, спутники начали понемногу расходиться. При этом каждый высказал свою оценку Мирдада.

Шамадам: Размечтался нищий о царской короне.

Мекайон: Получается, что это он прятался в Ковчеге. Ведь он только что сказал: ”Так учил я Ноя”.

Абимар: Клубок спутанных нитей.

Мекастер: Звезда иного небосвода.

Беннон: Могучий ум, но затерялся в противоречиях.

Земора: Чудесная арфа звучала в неизвестном ключе.

Химбал: Слово странника, ищущее дружеского внимания.

Наронда: Было где-то между вторым и третьим часом ночи, когда я почувствовал, что дверь моей кельи отворилась, и услышал, как Мекайон обращается ко мне шепотом:

“Ты спишь, Наронда?”

“В эту ночь сон не явился в мою келью, Мекайон”.

“И у меня ни в одном глазу. А он, как ты думаешь, он спит?”

“Ты имеешь в виду Учителя?”

“Ты уже зовешь его Учителем? Может это и так. Я не успокоюсь, пока не смогу убедиться в этом. Пошли к нему прямо сейчас”.

И мы пошли на цыпочках к келье Учителя. Сквозь отверстия вверху стены проникали многочисленные лучи лунного света. Они освещали его скромную постель, расстеленную прямо на полу, но, очевидно, так и не тронутую в эту ночь. Но того, кого мы искали, там обнаружить не удалось.