Анна Коростелева: Ловушка для снов

— А ты купишь мне кожаную юбку и торквес? — спросила девушка.

— Я куплю тебе столько кожаных юбок, сколько ты пожелаешь, и торквес из чистого серебра с сапфирами в сорок каратов, — без запинки отвечал Нэнквисс. Ни одна из девушек обоих племён не носила ничего похожего на кожаную юбку, не говоря уже о торквесе, про который никто не знал, что это такое, но во времена наших предков, ушедших за Белые Горы, этот разговор, безусловно, имел свой смысл.

Всё это время Нэнквисс оставался в ритуальной позе, согласно которой он не должен был поднимать глаз, поэтому видел только башмачки девушки, переступавшей с ноги на ногу, а по башмачкам даже самой красивой в мире девушки, как вы сами понимаете, нипочём не догадаешься, как она выглядит, смотри ты на них хоть год и ещё один день.

Тут родители невесты стали обсуждать гостя.

— Он совершенно правильно раскрашен, — сказал отец.

— Да, я знала его отца, — это тоже был очень достойный воин, и его боевая раскраска никогда не оставляла желать лучшего, никогда.

— Я вижу, что и бахрома на его плаще правильной длины.

— И когда он пел свою речь, он вовремя повышал и понижал свой голос, а это многого стоит. Да, это хороший воин.

Обсуждение окончилось в пользу Нэнквисса.

Тогда, видя, что обряд окончен, Нэнквисс с облегчением полоснул себя ножом по руке и показал всем выступившую кровь, чтобы доказать, что он не злой дух-манито, свой собственный двойник, а живой человек. Теперь он мог встать и поднять глаза.

…Ну, ничего. В конце концов, могло быть хуже. Девушка была, быть может, и не совсем в его вкусе, но если ты настолько разборчив, что носишься везде со своим вкусом, то и сиди один в своём вигваме, и просыпайся каждое утро один под своим облысевшим кроличьим одеялом, если тебе так угодно, пожалуйста. Здесь заканчивается рассказ о том, как Кекиик из рода Воронов согласилась взять в мужья Нэнквисса со Слиав Куах из племени Нэнкикоок.

Кекиик частенько ходила за водой. Как-то раз, когда она вышла из вигвама, перед ней ни с того ни с сего приземлился большой белый аист и всучил ей узелок, который он нёс в своём длинном клюве. На Кекиик от неожиданности напал столбняк, и она стояла с разинутым ртом полчаса, а может, и больше, так что уже даже Нэнквисс, сидевший в вигваме и делавший свои стрелы, начал беспокоиться, не случилось ли чего, и высунулся наружу. Аист щёлкнул клювом, игриво подмигнул Нэнквиссу своим круглым глазом, почистился и улетел. Кекиик с Нэнквиссом заглянули в узелок. Там был совсем маленький мальчик, да ещё какой хорошенький! Неизвестно откуда, но Кекиик почему-то прекрасно знала, что обычно делают с такими маленькими детьми, и, едва принеся сына в вигвам, сейчас же принялась его кормить, купать и пеленать и ни за что не хотела дать подержать его Нэнквиссу, говоря, что у того грязные руки. Нэнквисс только диву давался, заглядывая ей через плечо.

Говорили ещё, что тот аист угнездился с тех пор неподалёку, и что у Нэнквисса и Кекиик было много хлопот с этим аистом, потому что он таскал и таскал к ним всё, что ни вздумает, не считаясь даже со временем суток.

Нечего и говорить о том, сколько дел у женщины по дому, когда четверо детишек, мал мала меньше, ползают по полу вигвама и тащат всё в рот. И как же невовремя случилось, что у Кекиик начала отсыхать правая рука. Рука была очень нехороша, — висела всё время, как перешибленная, — а всё из-за того договора, который был заключён у Кекиик с её названным братом Мескви из Кагакешши, по прозвищу Ветер в Голове. Дело в том, что в наших краях есть один обычай. Любые двое людей, если им хочется, могут пойти на Круг Богов, — это у нас посреди деревни, — и заключить между собой договор: если один из них когда-нибудь оказывается в смертельной опасности, ему на короткое время передаётся сила другого. Например, на одного в лесу нападают волки, и он преспокойно от них отбивается, имея при этом двойную силу удара, — а второй, который как раз сидит у себя дома, тут же роняет горшок с горячей похлёбкой, поскольку ему в эту самую минуту отказывает правая рука. Очень удобный обычай.

Если же говорить о Мескви из Кагакешши, то он в шестнадцать лет ушёл из дома неизвестно куда, и никто больше ни разу не видел его, да и не слышал о нём. Но судя по состоянию руки Кекиик, он теперь находился в смертельной опасности непрерывно, по пятнадцать раз кряду за день. И тут неизвестно было, сражается ли он в большой битве за какое-нибудь хорошее дело или просто шляется по кабакам, ввязываясь во все пьяные драки, а только Кекиик никак не могла искупать своих детей.