Томас Пинчон - Когда объявят лот 49

— Что это? — спросила Эдипа, чувствуя беспокойство.

— Его прима, — сказал Мучо, — настроена немного выше. Это не студийный недоучка. Думаешь, кто-то еще способен сделать так круто эту штуку на одной струне, Эд? Пользуясь лишь нотами, которые есть в этом фрагменте. Представь, какой у него слух, потом — мускулатуру его пальцев и рук, и в конце концов всего человека. Боже, ну разве это не чудесно!

— Ну и к чему все это?

— Он настоящий. Это не синтетическая музыка. Они могли бы вовсе обойтись без сессионных музыкантов, если бы захотели. Сложи вместе нужные полутона на нужном уровне мощности, и выйдет скрипка. Как я… — он поколебался, а потом разразился сияющей улыбкой, — ты подумаешь, что я сошел с ума, Эд. Но я умею делать то же самое, только наоборот. Слушать все, что угодно, и раскладывать на части. Спектральный анализ. У себя в голове. Я могу разбивать аккорды, и тембры, и даже слова на базовые частоты и гармоники — со всеми их различиями по громкости, — и слушать все чистые тона по отдельности, но как бы звучащие вместе.

— Как тебе это удается?

— Для каждого тона у меня есть отдельный канал, — возбужденно принялся объяснять Мучо, — а когда нужно больше, я просто увеличиваю их число. Добавляю необходимые. Не знаю, как это работает, но в последнее время проделываю то же самое с речью. Скажи: элитный, шоколадный, питательные свойства.

— Элитный, шоколадный, питательные свойства, — сказала Эдипа.

— Да, — сказал Мучо и погрузился в молчание.

— Ну и что? — повышая голос, спросила Эдипа через пару минут.

— Я заметил это тем вечером, когда услышал, как Кролик объявляет рекламу. Личность говорящего не имеет значения. Спектры мощности все равно неизменны, плюс-минус небольшой процент. И у вас с Кроликом сейчас есть нечто общее. Более того. Люди, произносящие одинаковые слова, одинаковы, если одинаковы спектры, разница лишь в том, что они не совпадают по времени, врубаешься? Но время условно. Ты выбираешь точку отсчета там, где хочешь — и можешь перетасовывать временные линии любых людей, пока они не совпадут. И тогда у тебя появится этот огромный — господи, может даже в пару сотен миллионов голосов — хор, говорящий: "Элитный, шоколадный, питательные свойства", но это будет все тот же голос.

— Мучо, — нетерпеливо сказала она, бегло обдумывая дикое подозрение. Фанч это имеет в виду, когда говорит, что ты подобен людной комнате?

— Так и есть, — ответил Мучо, — точно. Это у всех одинаково. — Он взглянул на нее, уловив, быть может, призрак единодушия, как другие ловят оргазм, его лицо разгладилось, стало дружелюбным, умиротворенным. Эдипа не узнавала его. Из темных закоулков ее мозга стала выползать паника. — И теперь, стоит мне включить наушники, — продолжал он, — я уже знаю, что обнаружу. Когда эти ребята поют "Она тебя любит", то ты понимаешь, что она и в самом деле тебя любит, она — это любое число женщин по всему миру — даже ретроспективно — разных цветов, размеров, возрастов, форм, отстоящих от смерти на разные расстояния, но она — любит. И этот самый «ты», которого она любит, — это опять же все. В том числе и она сама. Видишь ли, человеческий голос это просто чудо невиданное. — В глазах Мучо отражался цвет пива, этот цвет просто лился через край.

— Мальчик, — произнесла Эдипа — беспомощная, она не знала, что делать, и боялась за него.

Он положил на середину стола чистенькую пластиковую баночку с таблетками. Разглядывая пилюли, она вдруг поняла: — ЛСД? — спросила она. Мучо в ответ улыбнулся. — Где ты взял? — Но уже и сама поняла.

— Хилариус. Он расширил свою программу и задействовал мужей.

— Но послушай, — сказала Эдипа, стараясь, чтобы голос звучал по-деловому, — и давно это продолжается, сколько ты на этом сидишь?

Честное слово, он не помнил.

— Но тогда есть шанс, что ты еще не подсел.

— Эд, — он озадаченно посмотрел на нее, — подсесть нельзя. Это — не тот случай, когда ты — наркоман. Ты принимаешь это дело, поскольку видишь в нем добро. Поскольку слышишь и видишь вещи — даже нюхаешь их, пробуешь — так, как раньше тебе было недоступно. Поскольку мир так насыщен. Несть ему конца, детка. Ты — антенна, посылающая свою модель тысячам жизней в ночь, и эти жизни становятся твоими. — Он смотрел на нее по-матерински терпеливым взглядом. Эдипе же хотелось шлепнуть его по губам. — А эти песни. Не то, чтобы они рассказывали нечто, они сами — нечто, в чистом звуке. Нечто новое. И сны у меня изменились.

— О Боже. — Яростно поддев волосы пальцами. — Больше никаких кошмаров? Замечательно. Значит твоему последнему ангелочку, кем бы она ни была, повезло. Знаешь, в этом возрасте им нужно много спать.