Нина Башкирова: Последняя надежда. Шпионская сага. Книга 1

На всех, кто занимается или занимался шпионажем, работа накладывает отпечаток, особенно на внешность, да и на личность в целом. Лицо становится непроницаемо спокойным, в речи и движениях появляется собранность. Так выглядел и Кей: высокий, под метр девяносто, стройный мужчина с голубыми глазами. Как всякий американец, Кей всегда заботился о своих волосах. Когда у американцев не ладится что-либо, они говорят: «У меня сегодня волосы не лежат». Кей мог похвалиться элегантной светлой с проседью шевелюрой, коротко подстриженной, с аккуратнейшим пробором на правую сторону. Было заметно, что пробору уделялось особое внимание. Но внешний вид адмирала говорил о том, что сегодня волосы у него «не лежали». Кею было явно не до любезностей, лицо и манера держаться выражали явную настойчивость и нетерпение. Он приехал на встречу прямо из аэропорта, заметив, что не полетит сегодня обратно, хотя на Нью-Йорк из Тель-Авива ежедневно поднимались восемь авиарейсов.

Рафи сразу заметил отсутствие сопровождающих, что у людей такого уровня и ранга означало абсолютную секретность. Так и оказалось. Первым делом Кей объяснил, что в Вашингтоне о поездке никто не знает, и попросил полной конфиденциальности: «Ничего не записывать, никаких помощников, никаких референтов». Бывают люди, которым не принято отказывать, и Кей как раз к таким и принадлежал. Рафи, зная это, почему-то начал опасаться продолжения беседы и после небольшого замешательства, вызванного появлением адмирала и его первыми словами, принялся оживленно объяснять, что он пенсионер, никому ничего докладывать не должен, а помощников и референтов ему теперь не положено.

– Может, ошибка? Меня вызвали на встречу, перепутав с преемником?

Кей слегка улыбнулся в ответ.

– Пенсионер, говоришь? Это ты налоговой инспекции объясняй. Слушай, я прошу тебя отключить записывающие устройства в квартире, – добавил он уже абсолютно серьезно.

Рафи выключил аппаратуру. Вообще они с Кеем уже много лет были коллегами. У американцев разницы между приятелем и сослуживцем практически не существует. На работе, за редким исключением, все обращаются друг к другу по имени, как и в Израиле, не считается зазорным обсуждать семейные проблемы, делиться новостями чуть ли не обо всех домашних событиях, включая встречи с психиатром. Решив немного разрядить обстановку, Рафи на правах старого приятеля перевел разговор на личные дела.

– А ты не удивляйся, – ответил он. – Я в первый раз о пенсии подумал еще в Англии, когда мне всего тридцать пять стукнуло. Тогда в Центре начальство дерьмовое сидело. Ничем не угодить – ни успехами, ни победами: что бы ни сделал, они только губы поджимали. Но уходить некуда, а семью требовалось кормить. Поэтому я в конторе редко появлялся, все больше с операции на акцию, с акции на операцию скакал. Сейчас тоже пенсионером себя не чувствую. Так, временное отстранение от дел… Предложений масса. Можно возглавить какой-нибудь аналитический центр, у Арада, например, получилось, я к нему регулярно на форумы ездил и даже выступал. Но самому ничего городить неохота. В бизнес – может быть, да не мое это. Богатеть я не азартен, хотя и оттуда предложений пруд пруди. А так просто в офисе штаны просиживать – скучно…

Кей улыбнулся. За годы службы он неплохо изучил характер своего израильского коллеги, поэтому и обратился именно к нему.

– Видишь ли, Рафи, – хитровато улыбаясь, начал Кей, – я ведь тебя знаю лет двадцать…

– Двадцать два, – поправил тот.

– …и обычно мы работали сообща и практически всегда были союзниками.

– Ну конечно, – в тон адмиралу ответил Рафи, пытаясь догадаться, куда тот клонит.

– Только однажды твоя организация – видимо, по незнанию – перехватила у нас высокопоставленного сотрудника КГБ. Правда, он оказался фигурой подставной. Настоящего-то мы упрятали надежно, но я еще тогда догадался, что этот Гардин, который так ловко все прокрутил, работал на вас, хотя считался агентом КГБ. Не мог же он в одиночку провернуть такую операцию, причем, когда мы решили поставить точки над «i», он вдруг исчез без следа. Испарился, видите ли! Его объявили в розыск, но следов не обнаружили никаких и нигде, а искали мы, поверь, очень основательно. Еще тогда его у нас заочно приговорили к высшей мере, и официально парень все еще числится в розыске. Но сам он так хорошо спрятаться не мог, кто-то за ним стоял и стоит. И с тех пор, как только где-то проводится какая-нибудь, скажем так, особо деликатная операция Моссада, появляется некто неизвестный, и после завершения работы исчезает. Надо сказать, действует всегда аккуратно и очень эффективно. Так что вывод напрашивается сам собой.