Хуан Хосе Арреола - Выдумки на любой вкус

Я постарался представить себе, что это были бы за годы, и увидел улыбающуюся Паулину в новом платье, среди красивых вещей. Этот образ повлек за собой другие мысли.

— Вы сказали, что душа Даниэля Вебстера ничего не стоит. Почему же тогда черт заплатил ему так много?

— Душа этого бедного парня может стать лучше, страдания увеличат ее ценность, — ответил сосед тоном философа и лукаво добавил: — Значит, черт не зря тратил время.

— А если Даниэль раскается?

Моему собеседнику как будто не понравилось сочувствие, проявляемое мной. Он хотел что-то сказать, но из его горла вырвался только короткий гортанный звук. Я настаивал:

— Даниэль Вебстер может раскаяться, и тогда…

— Не в первый раз у черта срываются подобные вещи. Некоторые ускользают из его лап, несмотря на договор.

— Пожалуй, это не очень-то честно, — сказал я, сам не отдавая себе отчета в том, что говорю.

— Что вы сказали?

— Если черт выполняет договор, человек тем более должен его выполнить, — добавил я в виде пояснения.

— Например?.. — Сосед замолчал, явно заинтересованный.

— Например, Даниэль Вебстер, — отвечал я. — Он обожает свою жену. Посмотрите, какой дом он купил ей. Ради любви к ней он продал свою душу и обязан выполнить договор.

Такие доводы привели моего собеседника в замешательство.

— Простите, — сказал он, — но ведь вы только что были на стороне Даниэля.

— Я и продолжаю оставаться на его стороне. Но он должен выполнить договор. — А вы выполнили бы?

Я не успел ответить. На экране появился мрачный Даниэль Вебстер. Богатство не могло заставить его забыть простую крестьянскую жизнь. Его большой роскошный дом выглядел печально. Его жене не шли наряды и драгоценности. Она очень изменилась.

Годы бежали быстро. Деньги сыпались из рук Даниэля, как некогда семена. Но на его поле больше не зеленели весенние всходы, а в душе зрела тоска.

Я сделал над собой усилие и сказал:

— Даниэль должен выполнить обязательство. Я тоже выполнил бы. Нет ничего хуже бедности. Он пожертвовал собой ради жены, остальное неважно.

— Вы хорошо говорите. Вы понимаете его, потому что у вас тоже есть жена, не так ли?

— Я отдал бы что угодно, лишь бы Паулина ни в чем не нуждалась.

— И СВОЮ Душу?

Мы разговаривали потихоньку, однако все же мешали окружающим. Нас несколько раз просили замолчать. Мой сосед, по-видимому, живо заинтересованный беседой, предложил:

— Не хотите ли выйти в коридор? Досмотреть картину можно потом.

Было неловко отказаться, и мы встали. Я бросил последний взгляд на экран: Даниэль Вебстер со слезами рассказывал жене о заключенной с чертом сделке.

Я продолжал думать о Паулине, о нужде, в которой мы жили, о том, как покорно она переносит нашу бедность, отчего я еще больше страдаю. Я решительно не мог понять, о чем плачет этот Даниэль Вебстер, если карманы у него набиты деньгами.

— Вы бедны?

Мы прошли через зал и вышли в узкий темный коридор, где пахло сыростью.

Опустив потертую портьеру, мой спутник снова спросил:

— Вы очень бедны?

— Сегодня будний день, — отвечал я, — билеты в кино стоят дешевле, чем по праздникам. Тем не менее если бы вы знали, чего стоило Паулине заставить меня потратить эти деньги! Она уговаривала меня пойти так долго, что я даже пропустил начало сеанса.

— Итак, какого же вы мнения о человеке, разрешающем трудности так, как Даниэль?

— Об этом стоит подумать. Дела мои идут очень плохо. Люди, подобные мне, уже не заботятся о том, чтобы одеться, мы ходим в чем попало, без конца чиним, чистим, переделываем свое платье. Паулина очень изобретательна. Что-то комбинирует и добавляет, импровизирует. Нового платья у нее уже давно не было.

— Обещаю вам стать вашим клиентом, — сочувственно сказал мой собеседник, — на этой же неделе закажу вам пару костюмов.

— Спасибо. Паулина оказалась права, уговорив меня пойти в кино. Она будет очень довольна.

— Я мог бы сделать для вас нечто большее, — добавил новый клиент, — например, я хотел бы предложить вам одну сделку, купить у вас кое-что…

— Извините, — поспешно ответил я, — у нас нет ничего для продажи. Последнее, серьги Паулины…

— Подумайте хорошенько, кое-что все же есть, вы, может быть, не помните.

Я сделал вид, что размышляю. Наступило молчание. Потом мой благодетель сказал странным голосом:

— Поразмыслите, вспомните Даниэля Вебстера, перед вашим приходом ему тоже нечего было продать, и тем не менее…

Я вдруг заметил, что черты его лица как-то заострились. На стене светилась реклама. Отблески вспыхивали в его глазах, словно языки пламени. Он отгадал мое смятение и ясно, отчетливо произнес: