Хуан Хосе Арреола - Выдумки на любой вкус

София, со своей стороны, становилась все более замкнутой и молчаливой. Чтобы лишить меня возможности сравнивать ее с другими, она отказывалась выходить со мной на улицу. И что хуже всего — с большой неохотой выполняла свои прямые супружеские обязанности. По правде говоря, наша скромная узаконенная любовь стала нам обоим в тягость.

Больше всего меня угнетал ее виноватый вид. София чувствовала себя ответственной за то, что я, подобно другим, не поменял ее на новую жену. С самого начала она вбила себе в голову, что ее заурядная внешность не сможет избавить меня от соблазна, мысль о котором бередила мне душу.

София сразилась с красотой-захватчицей в неравном бою и отступила на самые дальние рубежи безмолвной досады. Напрасно я тратил свои скромные сбережения, покупая ей безделушки, духи, украшения и наряды.

— Не жалей меня!

И отворачивалась от всех подарков. А если я пытался заглянуть ей в глаза-заливалась слезами:

— Никогда не прощу, что не обменял меня!

И обвиняла во всех смертных грехах. Я терял терпение. И вспоминая ту, что походила на леопарда, всем сердцем желал, чтобы торговец пришел опять.

Но однажды блондинки начали окисляться. Крошечный островок нашего жилища превратился в оазис посреди пустыни. Пустыни враждебной, оглашаемой первобытными криками возмущения. С первого же взгляда ослепленные красотой новых жен, мужчины больше ни на что не обращали внимания. Они не разглядели своих подруг как следует, им даже в голову не пришло проверить качество металла. Жены оказались подержанными, не из вторых, не из третьих, а Бог знает из каких по счету рук. Торговец кое-как подновил их и покрыл очень тонким слоем золота такой низкой пробы, что оно стало облезать при первом же дожде.

Тот, кто первым заметил что-то неладное, пришел в недоумение. Второй тоже. Но третий был аптекарем и различил в аромате жены явный запах сульфата меди. Встревоженный, он произвел самый тщательный осмотр и, обнаружив на теле супруги немало потемневших участков, издал душераздирающий вопль.

Очень скоро подобные пятна появились на лицах у всех женщин, словно среди них прошла эпидемия ржавчины. Мужья скрывали друг от друга дефекты своих жен, таили про себя страшные догадки о причинах появления пятен. Но мало-помалу правда вышла наружу, и каждый понял, что ему подсунули фальшивку.

Молодожен, который долго пребывал в эйфории от своего обмена, впал в уныние. Одержимый воспоминаниями о безупречной белизне тела первой супруги, он вскоре повредился в рассудке. В один прекрасный день молодожен принялся смывать раствором кислоты остатки позолоты с тела своей новой жены, и она почернела, точно мумия.

Мы с Софией навлекли на себя всеобщую зависть и ненависть. Опасаясь столь однозначного отношения к нам, я решил принять меры предосторожности. Но София и не думала скрывать свое ликование; торжествуя среди всеобщего уныния, она выходила на улицу в лучших нарядах. Нисколько не ставя мое поведение мне в заслугу, София полагала, что я остался с ней не по доброй воли, а из трусости.

Сегодня из деревни на поиски торговца отправилась колонна обманутых мужей. Это было поистине печальное зрелище. Требуя возмездия, мужчины грозили небу кулаками. Женщины, увядшие, подавленные, одетые в траур, выглядели словно прокаженные плакальщицы. Единственный, кто остался дома, был уже известный вам молодожен, за рассудок которого следовало бы опасаться. Демонстрируя маниакальную преданность, он постоянно твердит, что только смерть разлучит его с почерневшей женою, каковую он сам испортил серной кислотой.

Не знаю, что за жизнь меня ожидает то ли с глупой, то ли с благоразумной Софией. В ближайшее время ей будет не хватать поклонников.

Сейчас мы живем на острове, окруженном со всех сторон одиночеством. Прежде чем отправиться в путь, мужчины заявили, что они готовы спуститься хоть в преисподнюю, лишь бы найти мошенника. И правда, у всех у них были обреченные лица.

София не такая смуглая, как кажется. Блики от света лампы ложатся на ее лицо. Во сне она слегка золотится от сознания своего превосходства.

1953

Досточтимый сеньор!

Я с легким сердцем заплатил за починку башмаков столько, сколько вы запросили. И потому письмо, отправить которое моя святая обязанность, несомненно, вас удивит. Вначале ничто не говорило о катастрофе. Я с превеликой радостью принял от вас башмаки, уповая на их новую долгую жизнь, довольный сбереженными деньгами: всего за несколько песо — почти новая пара обуви! (Именно таковы были мои мысли, и я не отрекаюсь от них.) Но как же быстро угасло мое воодушевление! Придя домой, я внимательно осмотрел башмаки. Мне показалось, что они слегка потеряли форму, стали грубыми и жесткими. Поначалу я не придал этой перемене большого значения. Ведь если хорошо подумать, починенная обувь всегда сперва выглядит какой-то чужой и почти всегда вызывает тяжелые чувства.