Энн Тайлер - Уксусная девушка

По пути в четвертую группу Кейт кивала воспитателям и нянечкам, с которыми сталкивалась в коридоре. Здоровалась с миссис Чонси, убирала верхнюю одежду и сумку в шкаф. Входя в класс, дети наперебой делились с Кейт последними новостями — что учудил любимый питомец, какой страшный сон приснился ночью, что подарила бабушка — и порой все говорили одновременно, а Кейт стояла дуб дубом и повторяла: "Да ну? Хм. Подумать только". Усилия приходилось прилагать титанические, но дети ничего не замечали.

Занятия Кейт проводила на автомате — все эти бесконечные "покажи и расскажи", "читаем сказку" и "подвижные игры". В перерыве шла в учительскую, где миссис Бауэр разглагольствовала об операции по удалению катаракты, или миссис Фэйруэзер делилась опытом лечения больных суставов. Беседа прерывалась, воспитатели приветствовали Кейт, она бормотала что-то себе под нос, опускала голову, пряча лицо, и бочком пробиралась в туалет.

Четвертая группа вступила в некую особенно склочную фазу, и все девочки перестали разговаривать с Лайамом Эм.

— Что ты им сделал? — спросила Кейт.

— Сам не знаю, — ответил ребенок.

Кейт ему поверила. Иногда маленькие девочки плетут недетские интриги. Поэтому она велела Лайаму не обращать внимания и немного потерпеть; малыш кивнул, тяжело вздохнул и отважно расправил плечи.

За обедом она безучастно гоняла еду вилкой по тарелке, на вкус все было как вата. В пятницу Кейт не взяла из дома вяленую говядину (точнее, не смогла взять, потому что та неожиданно закончилась) и съела лишь пару виноградин. Впрочем, аппетита у нее все равно не было, — распухшее сердце поднялось до горла и мешало глотать.

Во время тихого часа Кейт сидела за столом миссис Чонси и смотрела в пустоту. Раньше она листала старые газеты миссис Чонси или прибирала разбросанные игрушки (в уголке "Лего" или на столике для детского творчества), сейчас же она таращилась в никуда и копила обиду на отца.

Должно быть, она ничего для него не значит; в погоне за научным открытием дочь стала для него разменной монетой. Если уж на то пошло, то у Кейт нет цели в жизни. Разве сможет она найти мужчину, который ее полюбит? — думает отец. — Почему бы не выдать ее за того, кто хотя бы мне пригодится?

Не то чтобы у Кейт никогда не было отношений с противоположным полом. После окончания школы (мальчишки ее слегка побаивались) у нее было много парней. Ну, по крайней мере на свидания ее приглашали. И даже не по одному разу. Отец совершенно не вправе был считать ее никому не нужной!

Кроме того, ей всего двадцать девять. Времени для поисков мужа предостаточно!

В пятницу после обеда Кейт задумчиво гоняла по утрамбованной площадке крышечку от бутылки, мучая себя и вспоминая слова отца. Он сказал, что парень ему нравится. Будто этого достаточно, чтобы выдать за него свою дочь! А заявление о том, что отъезд Петра станет огромной потерей для человечества! Можно подумать, отцу есть до человечества хоть какое-то дело. Проект стал для отца самоцелью. В сущности, конца ему не видно. Он тянется и тянется, обрастает ответвлениями, заходит в тупик, потом идет в обход, и никто, кроме ученых уже не знает, зачем это нужно. В последнее время Кейт стала сомневаться, видят ли цель сами ученые. Похоже, инвесторы о нем вообще забыли, и финансирование продолжается по привычке. Отец бросил преподавать уже давно (несложно представить, что из него был за учитель) и с тех пор скитался по лабораториям, которые периодически закрывали или переводили в другие места. Когда в университете Джонса Хопкинса открылся специализированный аутоиммунный научно-исследовательский центр, отца туда не пригласили. Либо он сам отказался, Кейт не знала наверняка. В любом случае он продолжал себе работать в одиночку, и никто не удосуживался проверить, есть ли у него хоть какие-нибудь подвижки. А вдруг ему удалось добиться невероятных результатов?… Тем не менее в данный момент Кейт не могла придумать ни одной достойной причины, по которой отец имел право вот так пожертвовать своей старшей дочерью.

Кейт промазала, вместо крышечки пнув кустик травы, чем весьма удивила малыша, ждущего своей очереди на качели.

Должно быть, Натали удалось завоевать благосклонность Адама. Изящно сидя на корточках, она утешала плачущего ребенка с ободранным локтем. Адам стоял рядом и сочувственно наблюдал.

— Почему бы тебе не отвести ее в группу и не наклеить пластырь? — предложил Адам. — За детьми на качелях я присмотрю.