Алексей Иванов - Блуда и МУДО

– И всё-таки мы должны узнать, есть ли у детей претензии к организации лагеря! – сурово объявила гранд-Фёдоровна.

– Безусловно, – слегка поклонился Моржов. – К детям можно пешком или на машине. Пешком ближе. Как вы предпочтёте?

Гранд-Фёдоровна не ответила и развернулась к «тойоте».

– Пускай Борька съездит, покажет, а я пока столы проверю! – шепнул Каравайский Шкиляевой. – Эти американцы что угодно могли со столами сотворить, мозгов-то нету!…

Шкиляева с досадой махнула на Каравайского рукой.

Гранд-Фёдоровна, Люся-джуниорка и Шкиляиха забрались в машину, Моржов полез на сиденье рядом с водителем, а Манжетов ещё копался, поправляя зеркальце. Моржов понял, что Манжетов смотрит на Милену. Из машины Моржов не видел лица Манжетова, но видел, как Милена встала со скамейки, отвернулась и решительно пошла прочь. С побледневшими, обвисшими щеками Манжетов уселся за руль.

– Говорите, куда ехать, – не глядя на Моржова, велел он.

Машина выкатилась из Троельги, взобралась на подъём и на шоссе свернула в сторону села Сухонавозово.

– У нас вообще нет педагогов ниже двенадцатого разряда, а шестеро с высшей категорией! – пела гранд-Фёдоровне Шкиляева. Шкиляева была довольна разгромным вердиктом начальства, поскольку для неё высказанное порицание означало невысказанное поощрение. О том, что сама же она собирается закрывать МУДО как нерентабельное, она забыла напрочь и по привычке хвасталась успехами: – В прошедшем году двадцать два воспитанника стали призёрами различных всероссийских соревнований! Трижды к нам приезжало телевидение! Были организованы семь тематических выставок!… Четыре педагога удостоились благодарности!…

Моржов глядел в своё окошко. Вот сейчас он молча едет бок о бок с Манжетовым… Два соперника, два врага… Моржов ухмылялся в злобном воодушевлении. Девчонки выбрали его! Точнее, Милена выбрала его! Манжетов уже проиграл. Но этого мало: сейчас проигравший Манжетов ещё и везёт Моржова к триумфу, а себя – на позор. Не бесплатно, разумеется, но и не за счёт Моржова. И для Моржова всё это было как его гражданская сатисфакция за вечное существование под угрозой чужого, безжалостного интереса.

«Тойота» промчалась над Талкой по новому бетонному мосту, пересекла поле и вкатилась в Колымагино.

– Налево, – возле церкви указал Манжетову Моржов.

«Тойота» проехала через село и вылетела на полевую дорогу. Вдали, почти на горизонте, виднелась заброшенная ферма.

– Какой простор!… – восхищалась Люся-джуниорка, выглядывая в открытое окошко. Кепи Люся сняла, волосы её растрепал встречный ветер, и Люся оказалась очень милой, симпатичной девушкой.

«Тойота» проехала мимо кирпичных руин фермы, мимо ржавого остова комбайна и остановилась у ямы, откусившей половину дороги.

– Объезд справа, – иезуитски-заботливо подсказал Моржов.

– Я там не проеду, – после раздумья ответил Манжетов. – У меня же клиренс не как у джипа… Сяду на днище.

– Тогда пешком, – пожал плечами Моржов. – Здесь недалеко, километра два.

– Я так люблю ходить пешком! – воскликнула Люся. На заднем сиденье яростно засопела гранд-Фёдоровна.

– А есть ли какой-нибудь другой способ? – проскрипела она.

– Боюсь, что нет, – нежно сказал Моржов. – Мы ходим своими ногами. Вброд через речку. Там неглубоко, меньше полуметра. Нас машины не возят. Если желаете, могу предложить вам бинокль.

Блестящая чёрная «тойота» стояла перед глиняной ямой посреди заброшенной фермы. В бурьяне стрекотали кузнечики. Над развалинами носились стрижи. Солнце горело в небе, как гиперболоид. Манжетов вцепился в руль и глядел на дорогу так, словно мчался со всей возможной скоростью. Никто не дёрнулся выйти из машины. Моржов смотрел в открытое окошко, и ему казалось, что в дрожащем мареве он видит двух полупрозрачных мерцоидов, сидящих на бетонной плите возле остова комбайна, – себя и Милену.

– Едем к другой группе! – яростно приказала гранд-Фёдоровна.

Манжетов цыкнул зубом, послушно дал задний ход и тихо спросил у Моржова:

– А там тоже яма на дороге?

– Никак нет, – любезно ответил Моржов. – Я вам покажу, куда ехать. Пока что нужно обратно на шоссе.

– Благодарю, – буркнул Манжетов.

Моржов откинулся на спинку и опустил в окошке стекло. «Кто тебе мешает, кроме тебя самого? – подумал он, обращаясь к Манжетову. – Ты химичишь, и я химичу. Но ты начал первый. И я не могу схватить тебя за руку. А ты меня можешь. Хватай! Чего же ты послушно крутишь баранку и жмёшь на педали, если знаешь, что тебя поимеют? Выводи меня на чистую воду! Давай-валяй! Кто тебе мешает, кроме тебя самого?»