Геннадий Семенихин - Нравоучительные сюжеты

– Да какая я вам Ольга Алексеевна, – задиристо перебивает девушка. – Лелей просто зовите.

– Нет, не могу. – Густая шевелюра, словно от ветра, шевелится на голове у парня, на его могучих плечах хорошо сшитый костюм плотно натягивается. – Как-то непривычно, ведь первая встреча. А тогда я вас и разглядеть-то не успел как следует. Зачем же так фамильярничать. – Загорелые коленки девушки плотно сжимаются под натянувшимся подолом, будто дразня его. И она осуждающе говорит:

– Ну, как не стыдно, Георгий Сергеевич… ведь я вам на всю жизнь теперь обязана.

Между ними низенький журнальный столик. На нем нераспечатанная бутылка вина, хрустальная ваза с апельсинами, фисташками и яблоками. Вконец смутившийся парень решительно ее прерывает.

– Не надо об этом, Ольга Алексеевна… очень прошу, не надо.

Развить свою мысль он не успевает. Решительный звонок прерывает их беседу. Девушка вскакивает и легкой изящной походкой спешит к двери. В комнату врывается ее подруга, голубоглазая, ярко раскрашенная, с прической-башней, над которой старательно поработали парикмахеры.

– Лелька! – восклицает она с порога. – Милая, дорогая Лелька, я только на минуточку. Я так давно тебя не видела… да у тебя гость. Что вы тут делаете? Кейфуете? А почему бутылка до сих пор не тронута? Познакомь меня со своим гостем.

– Моя подруга Элла, – не очень охотно представляет ее хозяйка дома и, словно извиняясь, опускает глаза.

– Простите, – бесцеремонно восклицает вошедшая, – моя Лелька – это старомодный тихоход. Если вы будете с ней держаться как на чопорном дипломатическом приеме, вы и десяти душевных слов друг другу не скажете за целую неделю. А путь к другому сердцу всегда предусматривает быстроту и смелость.

– Что-то не замечал до сих пор, – уклончиво замечает парень, а сконфуженная хозяйка дома пытается урезонить подругу.

– Элла, перестань, как тебе не стыдно.

Не обращая на нее внимания, продолжает гостья:

– Будьте настоящим мужчиной, я заведу сейчас музыку, и мы потвистуем. Идет?

– Я не твистую, девушка, – сконфуженно отвечает гость.

– Вот как! Значит, вино вы отвергаете, твист тоже. Полагаю, что вы придетесь моей застенчивой подружке по душе, она же у меня законченный синий чулок.

Синие бесхитростные глаза парня поднимаются на хозяйку дома, и открытая добрая улыбка преображает его лицо.

– Вот чего бы уж я не сказал, так не сказал.

– Простите, а что у вас за профессия! – выпаливает Элла.

Гость, вздыхая, опускает голову.

– Ничего романтичного, работаю на номерном заводе слесарем.

– И что же вы производите, если не секрет?

– Ничего особенного, мастерим машины по уничтожению квартирных насекомых. Знаете, включишь такую машину в электросеть, оттуда вырвется голубой конусообразный столб особого воздуха, вот он и втягивает всяких букашек, таракашек, клопов.

– Фи, – разочарованно тянет Элла, и прическа-башня презрительно вздрагивает над ее головой, – а я-то думала, услышу что-то романтическое.

Парень встает во весь рост, и только теперь взбалмошная Элла убеждается в том, какой он красивый, сильный и спокойный.

– Простите, – обращается он к одной хозяйке, – мне пора. Разрешите позвонить вам на неделе, Ольга Алексеевна.

– Зачем вы об этом спрашиваете, Георгий, – улыбается девушка.

Гость уходит, а Элла бросается к подруге и не дает ей даже раскрыть рта.

– Лелька, а ты нашу вчерашнюю «Вечерку» читала. Нет? Тогда я тебе скажу. Там о тебе обалденный репортаж. О том, как ты купалась на реке и попала в сильное течение. Тебя понесло к порогу, и когда гибель казалась неминуемой, с высокого берега в воду бросился парень и вытащил тебя на берег. Вот только фамилию его забыла. Была и в институте, и у Соколовых, и у Старцевых, – везде о тебе говорят. Гордись, городской знаменитостью стала. Все утверждают, что спас тебя красавец атлетического сложения. Не в пример этому, лишенному романтики нудному слесарю. Познакомь меня со своим спасителем…

– Элла, – весело говорит хозяйка, – он только что вышел из комнаты!

Маленький Борька был мохнат, как все тарантулы на земном шаре. Вместе с доброй своей тучной мамашей жил он в норе, вырытой еще их трудолюбивыми предками в нескольких метрах от директорского корпуса. Он страшно гордился тем, что существует на знаменитой коктебельской земле, где от ранней весны и до самой ненастной осени отдыхают писатели, поэты и критики. Старая паучиха не уставала его поучать: