Бернард Вербер - Тайна Богов

– Представим, что их создал кто-то извне, и он же заставил тебя поверить, что они только твои.

– Этого не может быть!

– Вполне возможно, что весь этот мир создан автором романа. В этом случае мы думаем, что существуем, но на самом деле нас нет нигде, кроме воображения писателя… И в воображении читателя, который читает о нас, и в его голове возникают какие-то образы. Мы выглядим так, как читатель представляет нас себе. Видимо, сейчас он представляет, что мы две светящиеся точки за стеклом.

– Читатель? Какой читатель?

– ОН. Или ОНА. Этого мы знать не можем. Эти глаза так огромны, что нельзя понять, мужчина это или женщина.

Я снова смотрю на глаза, которые неутомимо движутся справа налево.

Так вот что скрывалось за последней завесой…

ВЫ?

Светящийся шар-Уэллс как завороженный смотрит через стеклянную стену на глаза, которые, добравшись до края страницы, переводят взгляд в другую сторону и чуть ниже, чтобы прочитать следующую строку.

– Эта Вселенная была выдумана и помещена в книгу. Там она хранится, как в холодильнике. И оживает, только когда взгляд читателя ее разогреет. Глаза, которые двигаются по ту сторону стены, действуют, как игла в старинных проигрывателях: когда она попадала на нужную дорожку, начинала звучать музыка.

– Только здесь не дорожки, а строчки, заполненные буквами.

– А вместо музыки вымышленный мир, частью которого мы являемся. Этот мир был написан. И он существует, потому что… его читают. И мы существуем, потому что… нас читают!

– Кто же автор?

Звезда-Уэллс меняет цвет и начинает мерцать.

– Нужно добраться до обложки, тогда мы сможем узнать его имя.

– Тогда вперед?

– Да это, в общем, не имеет значения. Должно быть, какой-нибудь мелкий неизвестный писатель… По-настоящему важно только то, что мы осознали, кто мы и где находимся.

В этот момент за прозрачной стеной происходит какое-то движение. Откуда-то появляется огромный розовый шар. По мере того как он приближается, я вижу, что его поверхность изрыта множеством извилистых канав, образующих причудливые узоры. Я вижу ямы – должно быть, это поры. Шар блестит, значит, он покрыт потом или даже слюной, ведь некоторые читатели облизывают палец, чтобы перевернуть страницу.

Большой палец.

А ниже – другой шар. Его даже нельзя назвать шаром, он более вытянутой формы.

Указательный палец.

Они, словно пинцетом, берут вселенную за край, и переворачивают справа налево.

Мы были на правой странице, теперь она перевернута, и мы больше не видим огромных глаз.

Эдмонд Уэллс подает мне знак следовать за ним. Мы пробираемся к переплету, там, где тонкие волокна скреплены клеем. Мы пробираемся между этими волокнами на следующую страницу.

Я вспоминаю ту главу «Энциклопедии», в которой говорится о «теории всего». Астрофизики выдвинули предположение, что существует «космическая веревка», соединяющая части пространства… Это, должно быть, похоже на волокна ткани, соединяющей переплет. По этим волокнам можно проникнуть с одной «страницы-вселенной» на другую.

Мы снова на странице, которая перед глазами у читателя. Видим глаза, которые снова движутся из стороны в сторону. Я вспоминаю слова Дельфины.

«Мир – как лазанья. Он состоит из разных слоев».

Эти слои – страницы. В своем видении Дельфина получила мистическое откровение о том, как устроен мир. Вселенная-лазанья состоит из страниц, находящихся одна за другой. Сотни страниц, одна за другой.

Индейцы майя считали, что этих слоев 11. Значит, они видели 11 страниц.

11… 111.

То, что Мироздание называло «следующим измерением», было не новым порядком цифр, а новым слоем. 111 – это графическое изображение страниц книги!

Звезда-Уэллс трепещет.

– Теперь мы точно знаем, что находимся на странице романа. Наша вселенная – это бумажная страница, которая для нас прозрачна, потому что мы невообразимо малы, но для тех огромных глаз она плотная, белая или светло-бежевая, чтобы на ней хорошо были видны черные буквы.

Я обдумываю его слова. Эдмонд ведь писал в своей «Энциклопедии»: «Атом может верить в бога атомов, но он не может представить себе следующее измерение – молекулу. И еще меньше у него шансов представить себе, что эта молекула является частью пальца, а палец принадлежит человеку. Все дело в размерах и в том, осознаем ли мы это».

Я не могу отвести глаз от читателя. Мне хочется подать ему знак, чтобы он увидел меня, сказать, что я его тоже вижу. Но я знаю, что для него я не больше чем светящаяся частица в толще страницы, в книге, которую он держит в руках.