Руслан Белов - Как я таким стал, или Шизоэпиэкзистенция

Сколько согдов перевернется в своих могилах!

А на что ты рассчитывал? Что поднимется лихорадка, и твое имя запестреет на страницах газет? Надеялся, что будут преследовать, как Остап преследовал миллионера Корейко? Надеялся, что попадешь на Петровку, в газеты и "Вести"?

Нет, не рассчитывал и не надеялся.

А почему расстраиваешься?

Неприятно, что получилось так, как будто бы сокровищ не было.

Ну и бог с ними. У меня другая задача.

Я продолжаю. О золоте Македонского больше ни слова.

Перед уходом что-то толкнуло меня включить телевизор, я включил и увидел Пьера Ришара со странно несчастными глазами, куда-то ускользающего с двумя душевнобольными и одной миловидной женщиной. Фильм, кажется, назывался "Психи бежали" или "Побег психов". Усмехнувшись вездесущности когерентного принципа, я покинул квартиру, надеясь никогда в нее не вернуться.

Павел дожидался меня на улице. Увидев его неподвижные холодные глаза, голову, продавившую плечи, я испытал странное чувство: мне показалось, что я по-прежнему нахожусь в своей палате – сплю или смотрю в потолок, – а то, что происходит, происходит независимо от меня, застывшего во времени, но со мной. Происходит, потому что должно происходить, происходить хотя бы в фантазии. И в этой фантазии Павел есть Харон, переправляющий мое тело, нет, душу, в надлежащее место. С помощью оплеух или угрозы их применения.

Через полчаса мы сидели в последней электричке и мчались по направлению к Туле. Всю дорогу (с самой больницы) Павел шел за мной следом на расстоянии вытянутой руки. И в вагоне сел сзади. Сначала я чувствовал себя неловко, ожидая удара, но со временем привык. Устроившись у окна, я представил Христа, позади которого идет сподвижник с полной обоймой выверенных оплеух. Решив, что мне повезло – ведь за Иисусом ходил Иуда с авансом в кармане – заснул, улыбаясь, и увидел над собой серый в сумраке потолок. Он светлел, пока мне не принесли таблеток в пластмассовом стаканчике. Проглотив их, я вновь оказался в электричке и решил больше не спать.

Не доехав до города Чехова несколько остановок, мы вышли, и скоро я ставил палатку в сухом подлеске. Павел, поняв, что намечается стоянка, сел в стороне на останки березы и сидел недвижно, пока не запылал костер. Поймав огонь, глаза его бесовски полыхнули, и он не смог не подойти к костру. Подойдя, сел напротив. Нас разделило пламя. Оно же грело прильнувшую к нему алюминиевую кастрюльку с водой.

– Ты понимаешь, что происходит? – спросил я, засыпая в закипевшую кастрюлю макароны, тушенку и порезанный репчатый лук.

Его подбородок совершил едва заметное обратно поступательное движение в горизонтальной плоскости. Я хлебнул из фляжки спирта, витаминизированного экстрактом морской капусты (последнее изобретение Брынцалова, любимейшего фармацевта алкоголиков) и предложил визави приложиться тоже. Его подбородок совершил едва заметное обратно поступательное движение в горизонтальной плоскости.

– Ты Паша Грачев? Мы ведь учились с тобой в 35-й школе? – завинтил я фляжку.

Он посмотрел взглядом Паши Грачева.

– Как хочешь, – понял я.

– Как ты меня нашел?

Он был я, я был он, и ответ пришел из меня самого:

– Привез даме телевизор, спрашиваю, где установить, а она от компьютера оторваться не может, прямо по плечи в нем сидит. Ну, уходя, спросил шутки ради, что такое этот Интернет, если голова в нем так крепко вязнет. Она сказала, что Интернет действительно Паутина, и в ней можно найти все, в том числе и то, что реально не существует. От этих ее слов я тебя вспомнил и заказал. И через две минуты увидел на экране твою рожу.

Я повернул кастрюльку на сто восемьдесят градусов. Чтобы покипела и другая сторона ее содержимого. Попробовав варево, – ничего, даже вкусно, и спросил:

– Я всю жизнь думал, почему ты меня бил.

– Не бил. Создавал, так сказать, давление.

Я покивал:

– И сейчас ты, ведомый каким-то принципом, пришел направить меня ко мне.

Он усмехнулся. Помолчав, я пожал плечами:

– Не знаю, почему это вселилось именно в меня...

– Я еще в школе заметил... – ответил он мысленно. – В тебе как бы два человека – один знает, от Бога знает, что надо делать, и способен это делать, а другой – бесов человечишка – делает. Из-за этого ты и псих. Знаешь, что делать, а делаешь совсем другое.

– Да. Всегда так. Последний раз был женат, так все знал, до мельчайшей детали знал, что надо делать, чтобы и жена любила, и теща, и тесть, и сестра его с мужем. А что не знать? – аффект помчал меня к земному моему раздраю, и остановиться я не мог. – Сорок уже было. Знал, что надо делать, какую ниточку дергать, как сильно и в какую сторону, а делал все наоборот, делал и жестоко тем мучился – ведь знал, что сказать надо было "бэ-э-э" и стать ростом метр семьдесят, и все бы заулыбались, и один за другим похлопали по плечу или поцеловали в щечку, а говорил "фф" на все сто семьдесят шесть, и все темнели, и опускали глаза, и затаивали обиду. А говорил я "фф" из-за линейки с делениями, которая сызмальства во мне вдоль сидит, сидит, все меряет и указкой указывает куда идти или бежать.