Владимир Романенко - Жди, за тобой придут

— Эх, что б вы без меня делали! — сказал он после того, как закончил работу.

— У нас ещё одна палатка есть… — виновато сообщила ему Жаклина.

Надутая Эвелин сидела чуть поодаль на траве, глаз в Костину сторону не поднимала и на вялые попытки Флориса заговорить с ней отвечала тихо и односложно.

— Константин, это не ты случайно девушку обидел? — поинтересовался утомлённый её некоммуникабельностью туземец.

«Я сейчас тебя, рожа мексиканская, так обижу, что ты до конца своих дней помнить будешь!» — едва подавил всплеск закипающей агрессии Костя.

— Не ищи у других причины своих невзгод! — ровным голосом ответил он вслух.

Неявная диатриба слегка озадачила туземца, и губы Эвелин тут же дёрнулись в лёгкой, но вполне различимой усмешке.

— Давайте быстрее заканчивать с приготовлениями. Есть хочется, а в двенадцать часов тренинги пойдут, — миролюбиво сказала Жаклина. — Вон в том домике, кстати, ближе к вечеру будет мастер-класс по тантре…

— По тантре?! — оживился Флорис. — Эвелин, ты слышишь?

— А вот в этом «домике» — по камасутре! — вмешался Костя, указывая на только что разбитую палатку.

Эвелин тут же осчастливила его взглядом, исполненным праведного негодования и брезгливости.

— А ты, Константин, оказывается, — парень с чувством юмора! — беззлобно и по-дружески подмигнул ему Флорис.

— Так! Мне всё это уже надоело! — снова прервала их диалог Жаклина. — Вы как хотите, а я буду завтракать.

При этих её словах Эвелин нехотя встала, подошла к брошенным в кучу сумкам с едой, и они на пару с Жаклиной принялись вываливать на газету обильный провиант, захваченный с собой из Гента. Костя тоже открыл свой рюкзак и выудил оттуда большой пакет со всяческой кулинарной снедью, от магазинных салатов до полукопчённых немецких сарделек и банок с овощными консервами.

Полуденное июльское солнце начало слегка припекать. Ели, почти не разговаривая. Эвелин сидела боком ко всей компании и смотрела куда-то вдаль. Флорис и Костя временами поглядывали друг на друга, но ввиду миролюбивого настроя туземца ни во что более серьёзное эти поглядывания так и не вылились.

«Ну что ж, латинос, характер у тебя золотой! Эмоциями не пробьёшь. Видимо, за это красивые девки тебя и ценят. Лермонтову или Пушкину бы твой нрав — глядишь ещё лет по семьдесят бы прожили…».

— Константин, а ты случайно тантрой никогда не занимался? — полюбопытствовал туземец.

— Нет, а что?

— Могли бы сходить, поучаствовать в тренинге. У нас ведь как раз две пары…

— Я не пойду! — резко ответила за Костю Эвелин.

— Почему, солнышко? — нежным голосом спросил латиноамериканец, и от такого обращения Костя невольно сжал кулаки.

— Идите втроём, если хотите. Там, наверняка, будут свободные партнёры.

Тут Жаклина взяла её за руку, что-то шепнула на ухо, и через пару секунд обе подруги, извинившись, скрылись за ближайшим трейлером.

— А ты вообще чем занимаешься, Флорис? — благожелательно спросил Костя, едва только они остались наедине.

— Ты имеешь в виду, чем я зарабатываю на хлеб? Даю уроки сальцы по вечерам. Мой дедушка был родом из Венесуэлы, так что это у нас семейное. Ещё немного рисую, хожу с Эвелин на тантру. А ты, как я понял, специалист по менеджменту и финансам?

— Ну, что-то в этом духе. Точнее, управлять финансами и общей экономикой предприятий я больше учу других. А сам… впрочем, какая разница? Слушай, а вы с Эвелин давно знакомы?

— Давненько…

— И что, пожениться так и не собрались?

— Пожениться?! — удивлённо спросил Флорис и почему-то захохотал. — Мне говорили, что вы, русские, — очень странный народ: логика жизни у вас другая, по каким-то своим, не понятным для нас, европейцев, канонам мыслите.

— Чего же тут непонятного? — раздражённо глянул на него Костя и вновь ощутил, как к горлу подступает липкая неприязнь.

— Да нет, я не имел в виду ничего обидного! Просто вы… — однако закончить фразу туземец не успел: девушки вернулись из-за трейлера, и их «оперативка», судя по всему, прошла удачно. Эвелин, по крайней мере, выглядела теперь намного бодрее и даже чуть-чуть улыбалась. А вот взгляд пловчихи, устремлённый на Костю, был полон немого осуждения и укоризны.

«Вот только не надо выставлять на роль подлого обманщика и забияки меня! Если уж на то пошло, я никаких тайных конкубинок не содержал и содержу».

Тут он вспомнил о походе в секс-музей и вынужден был признать, что кое-какую нечистоплотность ему можно было инкриминировать.