Владимир Романенко - Жди, за тобой придут

— А разве может раб чувствовать себя свободным? — осторожно поинтересовался он.

— Мы все рабы, — ответила ему Вера Алексеевна, и от звуков её спокойного, почти нежного голоса у Кости побежали мурашки по коже. — Рабы Божьи… Настоящая свобода есть только у Него. И почувствовать себя свободными смогут лишь те из нас, кто приблизится к Нему вплотную, растворится в Нём и напрочь забудет о тяготивших его до этого оковах земного мира…

— Вера Алексеевна — изумительный собеседник! — восхищённо произнёс Вячеслав. — Мы с ней уже давненько общаемся, но я не перестаю удивляться глубине и твёрдости её внутреннего знания.

— Ой, ребята, не слушайте вы, пожалуйста, этого ипокрита! — засмеялась гостья. — Он за пару красивых выражений маму родную продаст.

Последние слова Веры Алексеевны отдались в Костиной груди каким-то резким, ноющим уколом, и в его сознании вдруг пронеслась смутная догадка. Он выждал, пока Вячеслав разольёт по бокалам остатки вина, после чего, стараясь не показывать своего волнения, тихонько спросил:

— Вера Алексеевна, а вы случайно не в Звенигороде живёте?

Женщина снова заглянула Косте прямо в глаза и, улыбнувшись, спокойно ответила:

— Нет, я живу в Кузьминках. А причём здесь Звенигород?

Вячеслав густо покраснел, а Костя был вынужден опустить глаза и неловко промямлить:

— Извините, пожалуйста. Я просто… Ну, в общем, не важно.

Пока Оксана испытующе переводила взгляд с Кости на Вячеслава, Вера Алексеевна допила вино и наигранно-беззаботным голосом сказала:

— Если вы не возражаете, то самое время было бы сейчас перейти к чаепитию?

При этих словах она открыла полиэтиленовый пакет, с которым пришла, и вынула оттуда три довольно объёмных свёртка с чем-то вкусным. Костя побежал наливать самовар, а когда вернулся, на столе уже красовались в отдельных тарелках домашние песочные трубочки с яблочной начинкой, сладкие пирожки с джемом и блинчики с курагой.

Вячеслав молчал, откинувшись на спинку стула, а Оксана расспрашивала Веру Алексеевну — судя по всему, в продолжение темы рабства и свободы — о её религиозных взглядах и о том, каким образом эти взгляды могли теоретически ужиться в чьей-либо душе с позицией честного советского труженика.

Ему захотелось сменить тему.

— Вера Алексеевна, а как вы относитесь к гипотезе реинкарнации? Мы со Славой сколько уже общаемся, а этот момент до сих пор никак не можем утрясти. Он свято верит в то, что человек рождается много раз, а мне от такой идеи всегда как-то не по себе становится.

— И правильно делает, что становится, — улыбнулась Вера Алексеевна. — Понимаешь, Костик — а, как мне кажется, ты способен это понять! — любая идея, теория, гипотеза, схема — это всего лишь условность. Упрощение, которое помогает передавать нечто, трудно выразимое в словах, другим людям. Человек всегда, во все времена цеплялся за конкретное. Это я тебе как советский учёный со стажем могу сказать. Вся наука построена на словесных определениях, трактовках, доказательствах, и, в лучшем случае, она лишь приблизительно описывает тот фрагмент реальности, который пытается объяснить. Ты ведь математик? Так вот представь себе иррациональное число, скажем, корень квадратный из двух, и попытайся описать его комбинацией рациональных. Значение, которое ты будешь стараться изобразить, находится где-то между 1.41 и 1.42. Ты можешь прибавлять к округлённому результату кучу знаков после запятой, чтобы уточнить своё представление о нём, но тебе никогда не удастся выразить искомую иррациональность. Так же и с реинкарнацией. Индусы придумали очень простой образ, который помогает понять некоторые процессы, невидимые глазу, но протекающие в реальном мире. А люди, оказавшиеся не в восторге от их теории, говорят, что всё это ерунда, и что душа вселяется в человека единожды. И те и другие по-своему правы; и, одновременно, и у тех и у других есть неточности в их моделях. Просто одни утверждают, что корень квадратный из двух равен 1.41, а другие — 1.42. Только и всего. Кстати, гипотеза о переселении душ была впервые озвучена отнюдь не в Индии. В шестом веке до нашей эры её сформулировал Пифагор, и почти в то же самое время она была принята в качестве догмата веры индусскими мудрецами, упорно бившимися над разрешением естественных противоречий в законе кармы. Дело в том, что в рамках одной человеческой жизни этот закон самым очевиднейшим образом не работал: грешники благополучно ускользали от возмездия за свои грехи, а праведники не успевали получить достойной награды за своё благочестие. В современной исторической науке существует теория, говорящая о том, что идею о переселении душ принесли в Индию евразийские кочевые племена, которые к восьмому-седьмому веку до нашей эры достигли в своих перемещениях большинства районов юго-западной Азии. Чистый же, исторический индуизм, летописная документация которого началась примерно в 1500-ом году до нашей эры, оперировал только лишь концепцией продолжения жизни души после смерти физического тела, не предполагая никакого повторного возвращения в земной мир. Такая позиция преобладала, и преобладает до сих пор, в подавляющем большинстве мировых религий и конфессий.