Владимир Романенко - Жди, за тобой придут

В этот момент Эдик был похож на адвоката с Уолл-Стрит, только что закончившего свою патетическую речь в зале суда и, тем самым, убавившего возможный срок наказания подсудимого, по крайней мере, на пятьдесят процентов. Костя тщетно пытался обнаружить хоть какой-либо изъян в его логике, однако выдвинутое Эдиком апагогическое доказательство заинтересованности Эвелин в продолжении их знакомства выглядело неоспоримым.

— Понимаешь, Эдюнь, я, наверное, действительно плохо соображаю, — начал он слегка невпопад. — Последний раз в таком состоянии я пребывал в день знакомства со своей второй женой, одиннадцать лет назад. Там, правда, всё было ясно, не то что теперь.

— Обалдуй ты, Коська, — дружелюбно вздохнул Эдик. — Но таких провидение как раз и любит!… Езжай, мотай там побольше на ус, амурами и купидонами не увлекайся. Когда вернёшься, я с тебя доскональный отчёт потребую — за инъекцию здравого смысла! Ну, а коли уж, по дурости своей, в отказ пойдёшь — ты ведь теперь, как я вижу, и правда без царя в голове — халтурку всё-таки не вздумай упускать! На такое дело человечек всегда найдётся.

— Ладно, — осклабился Костя и треснул Эдика по затылку, — твою кандидатуру я уж выставить не забуду, если что! А Маринке шепну: мол, в самые надёжные руки любимого твоего передал…

Матч Германия-Эквадор давно подошёл к концу, безо всяких изменений в счёте; но Эдика, по его словам, рано домой не ждали, и он остался глядеть следующую пару игр.

Болезненных для Кости вопросов они в тот день уже не поднимали.

— Завтра будем смотреть Голландию с Аргентиной, — сказал полупьяный Эдик перед уходом. — Может, реванш за 1998 год получится, а Коська? По-моему, шанс к тому имеется самый, что ни на есть, золотой.

— Реванша не будет. Голландцы, даже если 10:0 проиграют, так или иначе, уже в следующем круге.

Эдик вынужденно согласился, натянул кроссовки, пожелал Косте всех благ и вышел за дверь.

На следующий день реванша не получилось даже в плане моральной компенсации, поскольку за все девяносто минут в матче Аргентина-Нидерланды счёт так и не был открыт. Костя, взявший в этот день выходной и загадавший для себя, что непременно позвонит Эвелин и согласится поехать в Ремушан в том случае, если его любимая команда одержит победу, и, опять же, непременно откажется от участия, если выиграют голландцы, столкнулся, в результате, с весьма неудобной компликацией и отложил звонок до следующего дня.

По прибытии в офис желание включаться на полную катушку в трудовые будни у Кости почему-то не возникло. Многие коллеги отметили его странную молчаливость и рассеянность, а Хелен, неверно оценив причинно-следственную связь и наивно приняв такое изменение в Костином облике целиком на свой счёт, даже сделала попытку вызвать его на объяснительный тет-а-тет.

Её взбудораженная совесть была, однако, мигом успокоена, в то время как тайные чувства, в некоторой степени, уязвлены: к непонятной задумчивости всегда столь жизнерадостного менеджера Хелен не имела, по его собственным словам, никакого отношения.

В тот день Костя не захотел откровенничать ни с кем, включая Рене, которому лишь вскользь сообщил, что занят обдумыванием некой идеи, но говорить конкретные вещи по данному поводу считает преждевременным. Деликатный Рене тут же прекратил всякие расспросы.

Вечером Италия выиграла у чехов, и этот светлый и радостный факт не смог до конца омрачиться даже сокрушительной победой Бразилии над японцами.

«Long live Italia!» — отправил Костя смс-ку Луиджи и на подъёме хотел уже, было, звонить Эвелин, но телефон характерными позывными огласил пришедший с Апенинского полуострова ответ. Это была фотография самого Луиджи в национальной майке, со всколоченной шевелюрой, безумно округлившимися глазами и высунутым языком; завершал композицию торчащий в двадцати сантиметрах от этой экстатически-довольной морды (иначе не скажешь), пухловатый middle finger.

Улыбнувшись такому красноречивому посланию, Костя вызвал из памяти мобильника номер Эвелин и нажал на кнопку дозвона.

— Привет, Константин! — услышал он через несколько секунд её радостный голос. — Я уже думала, ты не позвонишь, хотела сама тебя разыскивать. Ну, как, ты что-нибудь решил?

Костино сердце учащённо забилось, правая рука с зажатой в ней трубкой оцепенела.

«Она первой назвала моё имя, то есть, она занесла его в память телефона, и она ждала моего звонка! О, Господи, неужели всё-таки есть какая-то надежда?».