Мацуо Монро - Bang-bang

Мы выходим из унылого серого здания учебного центра. На улице уже темно. На нас наваливается теплый влажный вечер, одуряющий запах ирисов и стрекот цикад.

— Ну, и что это было? — спрашивает Такэо. — Чего ты полез в круг? Думал, все сразу все поймут и побегут за тобой?

Ответить мне нечего. Разве что: «Да, именно так я и думал». Но это будет еще одним подтверждением моей глупости. Стоит ли? По-моему, мне и так уже удалось убедить в своей глупости всех. Только этим я и занимаюсь последнее время. Тоже хобби, наверное. Кто-то делает из бумаги журавликов, кто-то убивает людей, а я выставляю себя дураком.

— Ладно, неважно… Главное, что ты понял — это тоже пустая затея. Но твое упорство мне нравится. Жаль только, не на то оно направлено… Лучше скажи мне, что ты опять увидел в окне?

— Отстань.

— Попробуй проанализировать, в каких случаях ты видишь то, что тебя так пугает. Что их объединяет? События, ощущения, звуки… Найди какое-то сходство, повторяющуюся деталь. Ключ может быть в этом. Поверь мне как профессионалу, такие вещи лучше не запускать. Это тебе не простуда, которая пройдет сама собой. Если проблему не решить, твой сдвиг будет прогрессировать. У тебя в роду не было никого с проблемами в этом плане?

— А у тебя? — сарказм единственное оружие, которое у меня осталось.

— Не переводи разговор на меня. Так ты ничего не добьешься… Я тебе говорю серьезно, с твоими страхами нужно разбираться. Не будешь этого делать — настанет день, когда они тебя убьют. Может быть, не физически, но неизвестно, что хуже.

— Глядя на тебя, действительно думаешь — неизвестно, что хуже.

— Ты грубиян, — спокойно закуривает он. — Подумай, что ты прячешь за своей грубостью?

— Пошел ты.

— А сейчас? Что скрывается за твоим «пошел ты»? Страх? Неуверенность? Чувство вины? Может, эти слова ты мечтал когда-то сказать своему отцу, и теперь посылаешь всех, кто напоминает тебе его? Проанализируй…

— Скажи лучше, о какой революции говорила Муцуми?

— Задавай вопросы себе, а не другим, узнаешь намного больше.

Больше до самого дома он опять не говорит ни слова. Идет и многозначительно молчит. Похоже, ему очень нравится маска гуру.

Ночью, когда я лежу без сна в кромешной тишине, ко мне снова приходит мой Кролик. Я не вижу его, только чувствую запах. Белый диск луны за окном вдруг исчезает, и я понимаю, что его закрывает кроличий глаз. Он всматривается в темноту моей комнаты. Я не вижу его, он не видит меня. Но мы оба чуем присутствие друг друга.

Страх холодной липкой рукой сжимает кишки. Вернее, даже не страх. Отчаяние. Полная безнадега. Внизу спит маньяк, за окном торчит Кролик-мясоед, где-то в городе расхаживают полицейские патрули с ориентировкой на меня в нагрудных карманах форменных рубашек. Мне некуда деваться. Абсолютно. Тупик. Ловушка. Кто меня в нее загнал? Я сам. Бешено улюлюкая и барабаня сучковатой палкой по пустому ведру.

Я лежу в темноте, каждой клеткой ощущая безысходность, и жалею, что не остался тогда в горящем доме. В комнате так тихо, что я слышу, как слеза, скатясь по щеке, падает на подушку. Это глухое «кап» — каким же оно получается тоскливым…

Я постигаю смысл слова «безнадежность».

Я постигаю смысл слова «одиночество».

Я постигаю смысл слова «пустота».

Всхлипывая, как ребенок, я встаю с постели и подхожу к окну. Мои движения замедленны, словно я передвигаюсь под водой. Я не иду, а плыву к черному прямоугольнику окна, за которым меня поджидает Кролик-мясоед.

Я плыву прямо к нему в пасть.

Но страха больше нет. То, что остается за моей спиной, не стоит сожаления. Мне даже не хочется с ним прощаться. Мое прошлое не стоит того, чтобы я боялся будущего. Мое будущее — несколько секунд, которые нужны, чтобы дойти до окна и открыть его. И сейчас даже этого мне кажется много. Наверное, я слишком долго ждал.

Закономерный итог. Предопределенный конец. У меня всегда была альтернатива. Но никогда не было выбора.

Я открываю окно с таким чувством, с каким, наверное, люди нажимают на спусковой крючок пистолета у собственного виска. Или делают шаг в пропасть. Это — миг освобождения.

Вместе с ночным ветром в комнату врывается запах кроличьей шерсти. Глаз никуда не исчезает. Он в пятидесяти сантиметрах от меня. Протяни руку и коснешься гладкой, как стекло, влажной роговицы. Тяжелое веко опускается вниз, и до меня долетают крошечные теплые брызги. Это слезная жидкость. Веко снова ползет наверх. Роговица, смоченная слезой, теперь блестит ярче. Кролик моргнул, думаю я. И жду, когда же он начнет отгрызать мне голову.