Ирвин Ялом - Мама и смысл жизни

— Я захожу на вечер знакомств, а там по десять женщин на каждого мужчину, — Мерна говорила уже не так уверенно, словно весь пар из нее вышел. — И вы хотите, чтобы я думала о своей ответственности?

— Стоп! Мерна, остановись! Видишь, мы опять вернулись туда же. Слушай меня. Я с тобой не спорю — на рынке знакомств сейчас трудно. Слышишь: я с тобой не спорю . Но наша работа — помочь тебе измениться так, чтобы изменить к лучшему твою ситуацию. Смотри, я буду с тобой откровенен. Ты умная и привлекательная женщина. Если бы тебя не сковывали негативные чувства — обида, гнев, страх, желание конкурировать — ты бы легко познакомилась с подходящим мужчиной.

Мерну потрясла прямота доктора Лэша. Она знала, что нужно остановиться и отреагировать на его слова. Но продолжала гнуть намеченную линию.

— Вы раньше никогда не говорили, что я привлекательная.

— Ты не считаешь себя привлекательной?

— Иногда да, иногда нет. Но от мужчин я как-то не получаю одобрения. Хорошо бы вы мне что-нибудь сказали.

Эрнест осекся. Сколько он может ей сказать? Он знал, что через пару недель ему придется повторить свои слова на семинаре по контрпереносу, и ему пришлось задуматься.

— Мне кажется, если мужчины не реагируют на тебя, то дело не в твоей внешности.

— Если бы вы были одиноки, вы бы среагировали на мою внешность?

— Ты это уже спрашивала, и я тебе ответил. Я только что сказал, что ты привлекательная женщина. Так что скажи: о чем ты на самом деле спрашиваешь?

— Нет, я спрашивала другое. Вы сказали, что я привлекательна, но не сказали, привлекаю ли я вас.

— Меня?

— Доктор Лэш, вы тянете резину. Я знаю, что вы знаете, что я имею в виду. Если бы вы встретили меня не как пациентку, а, скажем, в баре для знакомств, что было бы? Вы бы осмотрели меня с ног до головы за десять секунд, а потом повернулись бы и ушли? Или начали бы со мной флиртовать, или, может быть, переспали бы со мной разок, чтобы наутро умчаться прочь?

— Мерна, мы можем разобрать, что сегодня между нами происходит? Ты меня просто прижала к стенке. Что это? Что ты от этого получаешь? Что происходит у тебя внутри?

— Разве я делаю не то, что вы от меня хотели? Говорю о наших отношениях, о «здесь и сейчас».

— Я согласен. Спору нет, наш расклад изменился — и притом к лучшему. Я гораздо больше удовлетворен нашей работой — надеюсь, ты тоже.

Молчание. Мерна старалась не смотреть на Эрнеста.

— Надеюсь, ты тоже, — еще раз попробовал Эрнест.

Мерна едва заметно кивнула.

— Видишь? Ты кивнула — микроскопический, зачаточный кивок! От силы три миллиметра. Вот об этом я и говорю. Я его едва заметил. Это меня и удивляет. Мне кажется, что ты не говоришь, а спрашиваешь о наших отношениях.

— Но вы сказали — и даже несколько раз повторили — что для первой стадии изменений нужна обратная связь.

— Нужно получать и воспринимать обратную связь. Верно. Но за последние несколько часов ты только получала от меня сведения, это больше походило на вечер вопросов и ответов. То есть — я тебе отвечаю, а ты переходишь к следующему вопросу.

— Вместо того, чтобы…?

— Вместо кучи разных вещей. Например, ты могла бы обратиться в себя, переварить сказанное, рассмотреть его, обсудить со мной. Что ты почувствовала, думаешь ли ты, что это правда, глубоко ли это замечание тебя задело, почему, по твоему мнению, я это сказал.

— Ну хорошо. Если честно, я правда удивилась, что вы считаете меня привлекательной. С виду этого не скажешь.

— Я действительно считаю тебя привлекательной. Но здесь, в этом кабинете, я хочу встретиться с тобой на более глубоком уровне — встретить твою суть, твою… как бы глупо это ни звучало… твою душу.

— Может быть, я зря настаиваю, — Мерна чувствовала, что ее словам уже недостает энергии, — но для меня важно быть физически привлекательной, и мне все-таки интересно, как вы меня воспринимаете — какие мои черты вас привлекают, и тот, другой, вопрос, что могло бы случиться, если бы мы встретились не как врач и пациентка, а просто так.

Она меня распинает, мысленно взвыл Эрнест. Сбылся его худший кошмар насчет приема «здесь и сейчас». Он исчерпал все свои возможности. Он всегда боялся, что в один прекрасный день его вот так загонят в угол. Типичный терапевт, конечно, не ответил бы на такой вопрос, а отбил бы его обратно пациенту и разобрал бы все последствия вопроса: «Почему вы меня об этом спрашиваете? Почему именно сейчас? Какие фантазии у вас связаны с этим вопросом? Какой ответ вам хотелось бы от меня услышать?»