Камило Села - Улей

— Четырнадцать-шестнадцать песет, как когда.

— Так будете платить двадцать или двадцать пять.

— Что поделаешь!

— И вы бы хотели, чтобы все наладилось само собой, да? Очень разумно!

Фило молчит, а у Мартина в мыслях мелькает одно из тех блестящих решений, которые всегда оказываются нелепыми. Трепетный огонек газовой плитки придает лицу Мартина странное, загадочное выражение ясновидящего.

Когда гаснет свет, Селестино все еще стоит в задней комнатке бара.

— Веселенькая история! Эти бандиты вполне могут меня обворовать.

Бандиты — это посетители бара.

Селестино ощупью пытается выйти и опрокидывает ящик с бутылками содовой. Оглушительно грохоча, бутылки вываливаются на каменные плиты пола.

— Черт бы побрал это электрическое освещение! У дверей слышится голос:

— Что там происходит?

— Ничего! Разбиваю свое добро!

Донья Виситасьон полагает, что один из самых верных способов улучшить условия жизни рабочего класса — это благотворительные лотереи, которые устраивает Дамский союз.

«Рабочие, — думает она, — тоже должны что-то есть, хотя многие из них самые настоящие красные и ради них не стоило бы стараться».

Донья Виситасьон — женщина добрая, она вовсе не считает, что рабочих надо доводить до голодной смерти.

Вскоре свет включают — сперва волосок краснеет, несколько секунд он напоминает кровавую жилочку, затем кухню внезапно заливает яркий свет. Свет более сильный и резкий, чем обычно, — коробочки, чашки, тарелки на кухонной полке так и сияют, словно только из магазина, даже кажутся как будто крупнее.

— А у тебя здесь очень мило, сестра.

— Чисто, только и всего…

— Еще бы!

Мартин с любопытством оглядывает кухню, словно видит ее в первый раз. Потом, поднявшись, берет шляпу. Окурок свой он погасил в раковине и аккуратно засунул в жестянку для мусора.

— Ладно, Фило, большое спасибо, я пошел.

— До свидания, Мартин, не за что благодарить, я бы с удовольствием накормила тебя чем-нибудь получше… Это яйцо я держала для себя, врач сказал, что я должна съедать по два яйца в день.

— Вот как!

— Брось, не переживай. Тебе оно нужно не

меньше, чем мне.

— Пожалуй, что так.

— Какие времена, Мартин, не правда ли?

— Да, Фило, времена! Но ничего, рано или поздно все придет в порядок.

— Ты так думаешь?

— Не сомневайся. Это неизбежно, это так же нельзя остановить, как морской прилив.

Подойдя к двери, Мартин говорит полушепотом:

— В общем… А где Петрита?

— Ты опять за свое?

— Да нет, я просто хотел с ней попрощаться.

— Не стоит. Она сейчас с двумя младшенькими, они боятся темноты. Сидит с ними, пока не заснут.

Фило с улыбкой добавляет:

— Мне иногда тоже бывает страшно, как подумаю, что я могу внезапно умереть…

Спускаясь по лестнице, Мартин видит в поднимающемся лифте своего зятя. Дон Роберто читает газету. У Мартина появляется острое желание открыть дверцу лифта, чтобы зять застрял между этажами.

Лаурита и Пабло сидят друг против друга, между ними на столике изящная цветочница с тремя розочками.

— Нравится тебе здесь?

— Да, очень.

Подходит официант. Он молод, хорошо одет, черные волосы красиво завиты, движения изящны. Лаурита старается не смотреть на него, у Лауриты очень простое, несложное понятие о любви и верности.

— Для сеньориты — консоме, жареную камбалу и курицу вильеруа. Я буду есть консоме и отварного морского окуня с оливковым маслом и уксусом.

— Больше ничего не возьмешь?

— Нет, крошка, что-то не хочется. Пабло поворачивается к официанту.

— Полбутылки сотерна и полбутылки бургундского. Вот и все.

Лаурита под столиком гладит ногу Пабло.

— Ты себя плохо чувствуешь?

— Нет, не то чтобы плохо, просто у меня после обеда будто камень лежал в желудке. Теперь прошло, но я не хотел бы, чтобы это повторилось.

Они смотрят друг другу в глаза и, положив локти на столик, берутся за руки, слегка отодвинув цветочницу.

В другом углу парочка, которая уже не держится за руки, смотрит на них, не очень-то скрываясь.

— У Пабло новая краля. Кто она?

— Не знаю, с виду похожа на прислугу. Тебе правится?

— Гм, недурна…

— Ну так иди отбей ее, думаю, это тебе будет не слишком трудно.

— Начинаешь?

— Это ты начинаешь. Знаешь, милый мой, оставь меня в покое, у меня нет желания ссориться, я нынче не в драчливом настроении.

Мужчина закуривает сигарету.

— Слушай, Мари Тере, что я тебе скажу. Так мы с тобой не договоримся.