Жан-Мишель Генассия - Вальс деревьев и неба

Склонив свой орлиный профиль, он посмотрел на меня чуть свысока и не слишком дружелюбно.

— Ну да, это я написала, Винсент. Мне так понравилась та картина в вашей комнате.

— Ты должна была предупредить меня, сказать заранее.

— Я же говорила вам, у меня нет воображения, у меня самой не получается творить, я способна только воспроизвести манеру художников, которыми восхищаюсь. Потому я и просила вас о советах и помощи, но вы не захотели.

— Если только для того, чтобы по-дурацки меня копировать, то, конечно, нет. Что ты из себя представляешь на самом деле? Ты спрашивала себя, почему ты хочешь заниматься живописью и почему у тебя не получается? В любом случае ты не художник. То, что ты делаешь, ужасно!

— Не говорите так, умоляю. С моей стороны это был знак уважения.

— Ты вульгарна! Именно это я больше всего ненавижу! Ты просто посредственный подражатель, ты не существуешь, в тебе нет ни характера, ни души, ты даже неспособна написать плохую картину, ты только обезьянничаешь, копируя других!

Винсент швырнул картину на пол через всю комнату и, прежде чем я успела отреагировать, вышел из мастерской, хлопнув дверью и оставив меня совершенно уничтоженной.

Письмо Поля Гогена к Винсенту, 28 июня 1890 г.

"Мы с де Ханом провели 5 дней в Понт-Авене, где я жил прежде, это в 6 лье от Ле-Пульдю… Жаль, что мой план с Мадагаскаром кажется вам безрассудным. Я мечтаю о нем каждый день до такой степени, что сейчас почти не работаю, хочу немного отдохнуть, чтобы набраться новых сил для тамошних дел… Ваша мысль приехать в Бретань в Ле-Пульдю кажется мне превосходной, если только она осуществима".

Я все же не бросилась сразу за ним — какие-то крохи самолюбия во мне еще оставались, — но понимала, что медлить нельзя. Вечером я пошла к нему просить прощения, мне была невыносима мысль, что мы поссорились и он на меня сердится, особенно за то, что я написала его картину. Я не хотела ничего дурного, только выразить по-своему мою любовь и восхищение; конечно, сначала он велит оставить его в покое, но я знала, как с ним помириться. Все пройдет, как я задумала. Винсент не злопамятен.

Под утро он сделал мне необыкновенный подарок. Покопался в своей сумке, достал оттуда пучок кистей. Долго внимательно перебирал их при свете свечи, выбрал одну и отдал мне, потому что это хорошая кисть, удобная, которую он очень любит и постоянно использует, — ею мне будет хорошо работать. Еще он подарил тюбик желтого крона от Папаши Танги [52] Жюльен-Франсуа Танги (1825–1894) — владелец магазинчика художественных принадлежностей и картин в Париже. Был одним из первых, кто выставил картины Ван Гога на продажу, но ему так и не удалось продать ни одной из них при жизни художника. За доброту и отзывчивость художники прозвали его Папаша. Папаша Танги брал картины в качестве оплаты за краски. Ван Гог написал три портрета Папаши Танги. , потому что мой желтый никуда не годился. Это самые прекрасные подарки, которые я только получала. Тюбик давно опустел. Он затвердел, ссохся, заржавел, этикетка слетела, но я храню его в потайном ящике моей коробки с красками, и только я знаю, откуда он. Я сохранила и кисть. Винсент был прав, это хорошая кисть, верная подруга, никогда не покидавшая меня, я пользовалась ею шестьдесят лет, почти каждый день, и она не потеряла ни одного своего волоска и всегда меня слушалась.

Когда я оделась, уже занимался день, Винсент взял меня за руку, я присела на кровать рядом с ним, какое-то время мы сидели молча. Он улыбнулся мне и погладил по щеке.

— Уже поздно, Винсент, мне пора возвращаться.

Он кивнул, я поднялась, но он удержал меня за руку.

— Она интересная, твоя картина, я бы не стал писать подсолнухи на оранжевом фоне, но получилось удачно. Ты на верном пути, но нужно быть более гибкой, ты должна найти правильную дистанцию между твоей рукой, кистью и холстом, и больше работай над фактурой, тебе надо быть подвижней. Только не старайся сделать красиво, вовсе не к красоте ты должна стремиться.

Письмо Винсента к Тео, 2 июля 1890 г.

"Если моя болезнь вернется, ты меня простишь, я все еще очень люблю искусство и жизнь, но что до того, чтобы обзавестись своей женщиной, навсегда — в это я не очень верю".

Сколько продлится мое заключение? Какое преступление я совершила, что меня так наказали? Я голодна, но с этим комом в желудке и песком в горле я не могу ничего проглотить, все тут же выходит с рвотой. Я потеряла счет дням, не могу уследить за ними, и больше не помню, когда в последний раз видела Винсента, было это два дня назад или два месяца. Почему он не приходит ко мне? А может, он приходил вчера утром. Когда я погружаюсь в глубины памяти, то снова вижу его в этой комнате, напротив меня, он смеется и курит, он даже пишет здесь, за моим мольбертом, я одолжила ему свою палитру, у меня в шкафу картина с его подсолнухами.