Том Хэнкс - Уникальный экземпляр - Истории о том о сём

Так же медленно Керк вернулся на тротуар, обогнул угол и снова вошел в кафе.

В противоположной от входа стене были окна, выходившие прямиком на пустую парковку в тени эвкалиптов.

Керк пересел туда и вытянул шею. Он видел, как женская рука отдыхает на плече у Фрэнка, как играет пальцами в его просоленных морем волосах. Отец болтал кофе мокко в своем бумажном стакане. Причем сидел он на расстеленном пляжном полотенце — можно было подумать, гидрокостюм у него не сохнет. Брюнетка что-то сказала и вновь засмеялась. Фрэнк тоже засмеялся — таким Керк его еще не видел: улыбка во весь рот, голова запрокинута, глаза прищурены — ни дать ни взять немое кино, беззвучный диалог за окнами «Старбакса». Слышны были только удары пальцев по многочисленным клавиатурам и заказы различных сортов кофе премиум-класса.

— Может, присядете? — обратилась к Керку бариста, которую, судя по бейджу, звали Селия. В руках она держала аптечку. — Хотя бы повязку наложить.

Керк послушно опустился на стул. Селия начала бинтовать ему ногу; белая марля тут же превращалась в красную. Взгляд в тень эвкалиптов открыл Керку длинноволосую брюнетку, подавшуюся вперед: губы слегка приоткрыты, голову наклонила — на всеобщем языке тела это означало только одно: прелюдию к желанному поцелую. Фрэнк тоже подался вперед.

Переход через шоссе в обратном направлении свершился как в тумане, но Керка преследовала единственная мысль: как бы достать серф с крыши прицепа. Он опять побрел к Марсу. На лайнапе тусовалась куча народу, вот-вот мог начаться многочасовой отлив. Возле отцовской доски и торчавшего рядом плавника Керк опустился на песок; во рту у него пересохло, глаза блуждали, слух не воспринимал ни рева волн, ни шороха прибоя. Окровавленная повязка напомнила, что ногу покалечил его собственный серф, вот только случилось это… когда? С месяц назад.

Он медленно отлепил пластырь и размотал насквозь пропитавшийся кровью бинт, сжимая липкий ком в кулаке. Потом вырыл в песке лунку, причем глубокую, бросил на дно марлевый ком и тщательно закопал. Из раны хлынула кровь, но Керк не обращал внимания, равно как и на отек, и на боль. Мысли заметались, к горлу подступила дурнота, и он испугался, что вот-вот заплачет. Но нет. Пусть отец вернется в любое время — он увидит, что его сын приходит в себя после несчастного случая на воде и ждет, когда закончатся деловые переговоры, чтобы можно было отправиться туда, где ему наложат швов сорок как минимум.

Мимо так никто и не прошел: никто не поднимался из воды и не спускался по тропинке. Сидя в полном одиночестве, Керк возил пальцами по песку и потерял счет времени. Жаль, книги с собой не было.

— Что за чертовщина! — Фрэнк размашисто шагал по песку, не сводя вытаращенных глаз с Керка и его раны. — Кто тебя так?

— Моя собственная доска, — ответил Керк.

— Боже правый! — Фрэнк опустился на песок, чтобы осмотреть рану. — Подозреваю, что ты ойкнул.

— Да уж конечно ойкнул, — поддержал Керк.

— Боевое ранение, — сказал Фрэнк.

— Клевый подарочек на девятнадцать лет, — поддержал Керк.

Фрэнк рассмеялся, как рассмеялся бы любой отец, когда его единственный сын держит удар да еще и стоически шутит.

— Ладно, погнали в больницу, рану надо промыть и заштопать.

Фрэнк взял доску и плавник.

— У тебя останется дьявольски сексуальный шрам.

— Ага, сексуальней некуда, — поддержал Керк.

И последовал за отцом вверх по тропе, чтобы уже не возвращаться на Марс отныне и вовек.

Первое августа — дата, вообще говоря, малопримечательная: ну, первый день последнего месяца лета; бывает, что самый жаркий день в году, хотя и не обязательно. Но нынче — обалдеть! — много чего произошло именно в этот день.

У маленькой Шарри Монк совсем расшатался очередной зубик, в 9:15 ожидалось лунное затмение, но самое главное — Бетт Монк (мать Шарри, ее старшей сестры Дейл и младшего братишки Эдди) перевозила их всех в дом с тремя спальнями на Грин-стрит. Дом был настолько живописным, что она, увидев его в каталоге недвижимости, сразу поняла: вот здесь и надо поселиться. У Бетт — хоп! — и возникло видение: она хлопочет на кухне и кормит детей завтраком. Ставит на плиту сковороду с длинной ручкой, переворачивает блинчики, а дети, уже в школьной форме, дописывают уроки, сражаясь за последний стаканчик апельсинового сока. Эта картинка оказалась настолько четкой, настолько особенной, что вопрос о покупке дома решился сам собой… Да, и этот вековой платан в палисаднике тоже будет принадлежать ей. Им всем.