Фэнни Флэгг - Рай где-то рядом

Норма кивнула. Как не помнить! Мать ее наотрез отказалась красить своего жокея, и ему отбили голову.

— Разве я виновата, что не попала в меньшинства? — не унималась Тотт. — А как же мои права? Что-то никто меня защищать не торопится. Я плачу налоги, не сижу ни у кого на шее, и кто слышал от меня хоть словечко жалобы?

«Каждую неделю слышу, и не одно», — подумала Норма, но придержала язык.

— По телевизору все уши прожужжали, какие мы, белые, мерзавцы. Скажу начистоту, Норма: кажется, я в расистку превращаюсь. Надеюсь, что все-таки нет, но было б о чем горевать. Говорят, лет через пять мы все перейдем на испанский. Раньше были черные и белые, а теперь весь мир покоричневел, стал ни то ни се. Кстати, видела Мадонну в ванне во дворе у Лопесов?

— Нет. Что за Мадонна в ванне?

Тотт рассмеялась:

— Взяли старую ванну, поставили на попа, вкопали наполовину в землю, выкрасили изнутри голубым и пристроили туда статую Пресвятой Девы.

Норма скривилась:

— И этот ужас у них перед домом?

— Да. — Тотт затянулась. — А все-таки симпатичная она, ей-богу. Мексиканцы от природы художники, этого у них не отнять. И во дворе у Лопеса чистота, любо-дорого посмотреть!

Весь день Норма думала: в чем-то Тотт права. Даже здесь, на юге Миссури, все меняется. Раньше сюда переезжали в основном шведы и немцы, сейчас же кого только не увидишь. А утром Норма заглянула к тете Элнер, так у той на весь двор орала мексиканская музыка: Элнер поймала новую радиостанцию из Поп-лар-Спрингс.

— Зачем вы это слушаете?!

— Что?

— Испанское радио.

— Испанское? А я думала, польское.

— Нет, тетя, испанское.

— Ну и неважно какое. Мне нравится. Слов я не понимаю, но музыка заводная, правда?

14:18

Медбрат, донесший Гасу Шиммеру о казусе со старушкой, скрипел зубами от досады, узнав от Шиммера, что племянница миссис Шимфизл не желает подавать в суд. А он-то уж карман приготовил… Пораскинув мозгами, медбрат в итоге додумался, как подзаработать на этой истории. Позвонив приятелю, он раздобыл телефон желтой газетенки, что платит за любопытные сюжеты.

В тот день Норма забежала в супермаркет за продуктами к пасхальному ужину у тети Элнер, и, когда стояла у кассы, взгляд ее упал на газетную стойку рядом. Заголовок на первой полосе одной из газет вопил:

МЕРТВАЯ ФЕРМЕРША ИЗ ШТАТА МИССУРИ ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ЧАСОВ ВОСКРЕСЛА И ЗАПЕЛА ГИМН США!

Норма, почти теряя сознание, опустилась на пол. На счастье, в очереди за ней стояли Луиза Фрэнкс с Полли, они и подняли ее на ноги. Подоспел управляющий, Норму отвели в служебный туалет, усадили на стул, дали стакан воды. Когда к ней вернулся дар речи, Норма, стиснув Луизину руку, запричитала:

— Мы погибли! Придется уехать из страны! Пропала карьера моей дочери! — Она разрыдалась.

Луиза сходила за газетой, показала ей снимок на первой полосе, и Норма обмерла, теперь уже от счастья: с фотографии смотрела НЕ тетя Элнер!

Выслушав по телефону историю медбрата, которую тот сообщил по телефону, журналистка из бульварной газетенки, получившая задание написать статью, решила раскопать всю подноготную. Разузнав номер местной газеты, она позвонила Кэти Колверт и посулила ей щедрую награду за помощь. Кэти, услышав сумму, с радостью согласилась и статью написать, и даже прислать фотографию старушки. Однако потом от денег отказалась, с одним условием: изменить имя героини и место действия. Журналистку из желтой газетенки мало заботили точность и истина. В конце концов, «Частный сыщик» — не «Нью-Йорк тайме», а деньги за чужой труд получить приятно. Статью Кэти написала отличную — чего стоил один рассказ старушки о том, как она попала на другую планету, где женщины все как одна похожи на Хэзер Локлир!

Так Кэти спустя много лет отблагодарила Элнер за ту тысячу долларов, а заодно спасла и Элнер, и город от нашествия зевак и полоумных. Старушка на первой полосе газеты — прабабушка Кэти Колверт по отцовской линии, Леона Фортенбери, что умерла давным-давно и, насколько знала Кэти, не воскресала.

Норма успокоилась и пошла домой, на радостях забыв в магазине сумку с продуктами. Вернуться и забрать она постеснялась.

Элнер и весь Элмвуд-Спрингс были счастливы, что она успела вернуться к Пасхе, и праздник удался на славу. К Элнер съехалась родня: из Калифорнии прилетели Дина с Джерри, из Сент-Луиса — Линда и Эппл. По обычаю, накануне Пасхи Элнер с Лютером покрасили две с половиной сотни яиц, а наутро до восхода солнца уже прятали их во дворе. Элнер семенила вокруг дома с золотым яичком, ломая голову, куда бы его пристроить.