Дональд Бартельми - Восстание индейцев

Но нужна-то мне ты одна, только ты мне нужна в разгар этого восстания, когда по желтым земляным мостовым носятся, источая угрозу, коротконогие уродливые воины с обросшей мехом шеей и пикой в руке, а по траве раскиданы раковины, которые, ну надо же, у них вместо денег. Только когда мы вместе, я на самом деле чувствую себя счастливым, и только для тебя делаю я из полой двери этот стол с ножками литого железа. Я держу Сильвию, вцепившись в ее ожерелье из медвежьих когтей. «Гони прочь своих молодцов, — говорю я ей. — У нас с тобой впереди еще много лет». По тротуарам растекается какая-то желтоватая вонючая жижа вроде экскрементов, а может, это у нервозности такая консистенция, ведь город никак не поймет, за что это на него обрушилось, и отчего вдруг все облысели, и почему сплошь ошибки да ошибки да одни измены кругом. «Если повезет, — говорит мне Сильвия, — ты до утренней службы доживешь». И со всех ног кидается по рю Честер Нимиц, издавая резкие крики.

Потом выяснилось, что они прорвались и в наше гетто, а жители нашего гетто нет чтобы сопротивляться, решили поддержать их отлично организованное планомерное наступление, вооружившись кто молнией от куртки, кто телеграммой, кто медальоном, в результате чего оборона на участке, занимаемом отрядом ИРА, рухнула и была сметена. Мы поспешили подбросить в гетто дополнительный запас героина, а также гиацинтов, заказав еще сто тысяч этих бледноватых нежных цветков. Развернули карту, попробовали оценить ситуацию с накурившимися жителями, учитывая и эмоции сугубо личного характера. Наши кварталы были окрашены синим, а занятые ими — зеленым. Я показал эту сине-зеленую карту Сильвии. «Твоя часть зеленая», сказал я ей. «Ты первый раз давал мне героин год назад», — говорит она. И кидается со всех ног по аллее Джорджа Ч. Маршалла, издавая резкие крики. Мисс Р. запихнула меня в большую, совсем белую комнату (свет мягкий, все тут колеблется, пританцовывает, с ума сойдешь, тем более что там еще какие-то были и за мной наблюдали). Там было два стула, я сел на один, а на другой села мисс Р. На ней что-то голубенькое, а рисунок по ткани красным. Ничего я в ней не находил такого уж особенного. Даже разочарование испытывал оттого, что она совсем простоватая, да еще эта голая комната и книжек ну ни одной.

В моем квартале девушки носят длинные синие шарфы до самых колен. Случалось, девушки у себя в комнате команчей прятали, набросают свои синие шарфы, так ничего и не разберешь в помещении, один синий туман. Распахивается дверь, входит Блок. Оружие у него, цветы, хлеба несколько буханок. И так приветливо держится, добрый такой и бодрый, что я ему решил кое-что рассказать про то, как людей мучают, примеры из специальной литературы привел, из самых лучших работ французских, и немецких, и американских, а еще обратил его внимание на мух, вон их сколько слетелось, видно, предчувствуют, что установится новый, более сдержанный цвет.

— Так какое сейчас положение? — спрашиваю.

— Положение среднее, — отвечает. — Мы удерживаем южную часть, они контролируют северную. Дальнейшее — молчание.

— А Кеннет что?

— Да она не Кеннета любит, — выложил он мне напрямик. — Она пальто его любит. То на себя напялит, то залезет под его пальто и спит. Я как-то вижу, пальто это по лестнице само идет. Решил проверить. Расстегнул. А там Сильвия.

И я как-то заприметил пальто Кеннета, которое само шло по лестнице, но оказалось, это ловушка такая, а в пальто сидит индеец из команчей, как выхватит короткий свой жуткий такой нож и хрясь мне по ноге, ну я через перила, да в окно, да в другую ситуацию. Не верю я, что твердая субстанция тело твое, пусть самое расчудесное, и ожиревший, растекшийся твой дух, пусть изыскан он и гневен, не верю, что нервным напряжением можно их вернуть и раз, и два раза, и сколько захочешь, и говорю тебе: «Стол-то видела?»

На площади Костлявого Каретника вооруженные силы зеленых и синих противоборствовали, не уступая. Рефери выбегали на поле, отмечая линии разграничения. Выходило, что у синих поля стало больше, у зеленых меньше. Заговорила мисс Р.: «Бывший король Испании, он из Бонапартов, одно время жил в Бордентауне, штат Нью-Джерси. Ничего хорошего из этого не получилось. — Она помолчала. — Страсть, возбуждаемую в мужчине женской красотой, лишь Бог способен насытить. Замечательно сказано (это Валери сказал), но не этому надо мне учить вас, козел и мерзавец, свинья вы этакая, цветок души моей». Я показал свой стол Нэнси: «Видела?» Она высунула язык, красный, как кровь в пробирке. «Я тоже такой стол как-то сделал, — напрямик выкладывает Блок. — Да их в Америке везде делают. Сомневаюсь, чтобы хоть один нашелся американский дом, где нет такого стола или хоть следов, что раньше такой стоял, вон на ковре кружочки от ножек остались». Потом в саду офицеры Седьмого кавалерийского играли Габриэли, Альбинони, Марчелло, Вивальди, Боккерини. Я заметил Сильвию. У нее под длинным голубым шарфом была желтая лента. «Скажи мне наконец, завопил я, не выдержав, — ты за кого?»