Пер Андерссон - Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью

Ему было 22, или 21, или даже 20 лет – он не знал сам, и его мама, которая была неграмотной, тоже не знала точно. В его семье не было принято отмечать дни рождения. Но это был 1971 год, как значилось в календаре, висевшем на школьной стене, и на первых страницах газет, которые можно было купить на вокзале. Его жизнь в деревне меняла свой характер: беззаботная радость детства сменилась мыслями об одиночестве неприкасаемого. Сейчас он познал чувство свободы. Все – дома, улицы, жизнь людей, парки, храм, голоса продавцов – казалось ему мечтой о лучшем мире. Путь на «Уткал экспресс» [13] Уткал экспресс – класс поездов железнодорожной сети в Индии, соединяющий два религиозных центра – Хардвар и Пури. от Бхубанесвара до Нью-Дели, согласно расписанию, занимал два с половиной дня, но когда они приехали на столичный вокзал, поезд пришел более чем с восьмичасовым опозданием. Человек на нижней полке лишь пожал плечами, когда Пикей спросил его, что произошло. «Лучше спросите, чего не произошло. Мы должны радоваться, что вообще сюда доехали, и нас не должно тревожить уже произошедшее. Что ты хочешь изменить?» Конечно, он попытается радоваться будущему вместо того, чтобы думать о настоящем. Он будет очень рад, что больше не в деревне, где его вечно унижали, а в столице, где мечты становятся реальностью, а амбиции могут осуществиться. В первую ночь в своем новом прекрасном мире Пикей спал глубоко и без снов на пятом этаже государственной гостиницы. Протерев утром глаза и выглянув в окно в коридоре, он ощутил холодок страха. Он уснул с сумасшедшими планами, преисполненный мужества, а проснулся с предательским дрожанием в груди. Ему захотелось вновь очутиться в привычном месте, в кровати, в деревне в Ориссе, вернуться к своей семье. Пикей смотрел вдаль: широкие улицы с темным гладким асфальтом и белыми автомобилями округлых форм, автобусы с погнутыми боками от толчков в плотном движении, грузовики всех цветов радуги, черные и желтые рикши на мопедах, скопление мотоциклов, и на всем этом фоне – огромные строения из бетона, стали и стекла, которые сверкают под палящим сентябрьским солнцем.

– Буду ли я когда-то чувствовать себя здесь дома? – спросил он, отчаявшись.

Он уже засомневался, что вообще осмелится выйти из дома. Кроме того, Пикей побаивался, что его будут с трудом понимать. Ведь он говорил на орийском, своем родном языке, и на английском, который учил в школе. Но не все говорили на английском. В столице Индии все разговаривали в основном на хинди, он учил его в средней школе, но не вполне уверенно им владел. Mai Orissa se ho. Я из Ориссы. Mai tik ho. У меня все хорошо. Пикей боялся, что если с ним заговорят на хинди, он будет лепетать что-то непонятное и нарвется на грубость…

Он провел пальцем по карте между гостиницей и школой искусств и отправился туда на прогулку. Школа находилась далеко. Он не знал, как правильно садиться в автобус. А если он поедет в другом направлении? А если не сможет вернуться? А если на него нападут или обманут? Если жители столицы узнают, как он растерян и не уверен в себе и какую старомодную одежду носит – не высмеют ли его за это?

В первую неделю Пикей ходил до школы и обратно пешком, чтобы не пришлось узнавать, какой автобус верный. Потом решил все-таки поехать на автобусе. Однако когда он пришел на автобусную остановку, то испугался что-либо предпринять. С треском, сильным боковым креном, густым черным дымом из выхлопной трубы и с гроздьями висящих в дверных проемах пассажиров автобусы Делийской транспортной корпорации проезжали без остановок мимо. Автобусы не стояли на автобусных остановках, как это происходило в Ориссе, а лишь притормаживали, чтобы он или другие ожидающие могли запрыгнуть. У него получилось вскочить в автобус и даже отодвинуться от опасного дверного проема. Однако, проехав довольно долго, стиснутый толпой пахнущих потом людей, он обнаружил, что высокие дома и маленькие глиняные домики остались позади. Пикей увидел поля и лесочки. Ему стало ясно, что этот автобус не идет в школу. Вот и произошло то, чего он больше всего боялся: он поехал в неправильном направлении. Он выпрыгнул на следующей остановке, перешел на другую сторону улицы и поднял высоко большой палец, чтобы кто-нибудь захватил его по пути в город.

На следующий день Пикей снова маршировал пешком к школе. Чем больше он проходил по широким бульварам мимо всех этих больших домов и огромных ронделл [14] Ронделла – в архитектуре крепостей XV–XVI вв. – круглая или полукруглая башня в углах крепостных стен. , тем меньше страха вызывал у него Нью-Дели. Опасное и незнакомое стало казаться ему уже привычным. Он испытал облегчение. Здесь была свобода. Здесь Пикей не был неприкасаемым мальчиком племени пан, сыном Шридхара Маханандиа, неприкасаемого почтальона в Атмолике, и Калабати Маханандиа, темной женщины из коренного народа. Здесь вообще никто не слышал об Атмолике и никому не было до этого дела. Здесь никто не знал, что означает родиться паном или кутиа кондхом и где они находятся в кастовой иерархии. Здесь вообще никто не спрашивал, кто к какой касте относится. В Колледже искусств Дели преподаватели слыли современными и радикальными. Они выступали против особого обращения с людьми из-за деления на касты. Здесь он мог сидеть точно так же, как в школе искусств в Кхалликоте, вместе с остальным классом в классной комнате. Школьники из высших каст сидели рядом с такими же из низших каст, и Пикей слышал от многих учителей, что кастовая система – это порок, с которым нужно бороться. Они говорили об этом всему классу, громко и гордо, почти с пафосом, словно хотели призвать молодых людей освободиться от всего старого. Пикею даже разрешили есть вместе с остальными. Это казалось революционным. В той же столовой, за тем же столом, из тех же тарелок. Никто не отклонялся, когда он сидел слишком близко, и никто не боялся его близости или его прикосновения. По вечерам он шел легким шагом домой. Нью-Дели, столица, казалась ему его будущим. Стипендию штата Орисса должны были выплачивать один раз в месяц, ее хватало на оплату школы, материалы, книги, оплату аренды в гостинице и еду. Все же через несколько месяцев у него не осталось денег. 50 рупий, которые ежемесячно присылал ему отец, хватало всего на пару дней. По слухам, служащая в бюро по выплате государственных стипендий складывала деньги в собственный карман. Когда он подошел к окну, чтобы получить перевод, он услышал: «Сожалеем, денег нет. Приходите снова через месяц, посмотрим, что можно сделать».