Питер Гринуэй - Золото

Рано утром во вторник или, правильнее сказать, поздно ночью в понедельник Доменико велел Патриции завернуть в тесто золотые сережки своей матери, обручальное кольцо своей миланской тетки и крестильные цепочки трех своих племянниц. Изготовленные тортеллини он бросил во фляжку с горячим бульоном, фляжку завернул в фольгу от шоколада и отправился поездом к своей бабке, жившей в горах. Поезд попал в засаду. Пассажиров, заподозренных в подготовке акций саботажа, тщательно обыскивали. Не дожидаясь провала, Доменико быстро глотал тортеллини, обжигая рот горячим бульоном. В суматохе ему удалось бежать в соседний лес, где у него начались сильнейшие желудочные спазмы. Он присел возле ручья и опорожнился в рубаху, которую потом использовал в качестве сита для спасения ценностей. Его кровь была похожа на болонский соус. Он умер в мучениях. Его тело нашли две проститутки, которых трудно было в этой жизни чем-то удивить. Зрелище было непотребное, и они из жалости забросали тело сосновыми иглами. Ценности они, разумеется, прихватили. Позже какой-то бродяга, наткнувшись на мертвое тело, разбросал иглы и в поисках сокровищ вспорол покойнику живот. Будучи внуком ювелира, он сразу оценил стоимость золотых украшений, загнал их в Модене, купил себе машину и первым делом отправился в Больцано, в свой любимый бар, ну и заодно навестить могилу матери. Жители Больцано, конечно, знают разницу между тортеллини и спагетти.

В жизни Патриции, если учесть ее молодость и упрямый характер, произошел невероятный поворот: она ушла в монастырь. Выйти замуж за Доменико у нее не получилось, но и месить тесто до конца своих дней она тоже не собиралась.

Спустившись вниз в ночной рубашке, чтобы приготовить кофе, Элисон Ханнекер поворошила кочергой в камине, проверяя, горит ли еще огонь, и неожиданно обнаружила в золе золотое колечко. Познакомившись с ним поближе, она прочла слова: «Этим кольцом я обручаюсь с тобой навсегда». Интересно, что «обручаюсь с тобой» было выгравировано снаружи, а все остальное – внутри. Кольцо было еще теплое. Элисон надела его на палец. Как влитое. Она улыбнулась. Снять его оказалось делом непростым. Откуда, спрашивается, оно здесь взялось?

Она стала носить его в доме. Перед выходом на улицу она клала его в ящичек с ключами в прихожей. Однажды она забыла снять кольцо и пошла в нем на работу. А может, не забыла? Может, ей захотелось продемонстрировать статус замужней женщины, пускай даже воображаемый? Наверное, ей было приятно, что сослуживцы обращают внимание на эту деталь. В свои двадцать семь Элисон была девственницей. Недавно она поступила секретаршей в адвокатскую контору, специализирующуюся на бракоразводных процессах. Надо сказать, в 43-м году Гитлер относился с неодобрением к таким вещам, как разводы, прелюбодеяние и работа женщины в деловой сфере, вдали от дома. Мы можем предположить, что воображаемое замужество он бы тоже не одобрил. Сослуживцы Элисон не были до конца уверены в ее истинном семейном статусе, но так как она никого не интересовала, то и вопросов ей на эту тему не задавали. Элисон сидела в офисе вместе с шестидесятитрехлетней старой девой по имени Хильда Гешталь, в молодости красавицей. Хильда тридцать лет проработала в фирме секретаршей босса и пользовалась большим уважением. В бракоразводном законе она ориентировалась лучше, чем ее непосредственный начальник. Увидев обручальное кольцо на пальце у коллеги, она прочла надпись и предположила, что начало и конец фразы выгравированы на внутренней стороне. Элисон удивилась, хотя удивляться, в сущности, не стоило. Ни эта надпись, ни само кольцо уникальными не были.

На следующий день Хильда Гешталь, старая-престарая дева, спросила у Элисон Ханнекер, просто старой девы, где ее муж купил это кольцо. Поколебавшись, Элисон как будто даже с облегчением, что можно выложить всю правду, призналась, что у нее нет мужа, а кольцо таинственным образом обнаружилось в камине среди золы. На первое признание Хильда никак не отреагировала – то ли именно такого ответа она и ожидала, то ли сей факт ее просто не интересовал. А вот второе признание заставило ее призадуматься.

– Где ты живешь?

– В Брокхагене.

– Ты топишь дровами?

– Да.

Последовала долгая пауза, а за ней уверенное заявление:

– Ты уж не обижайся, но в таком случае это кольцо – мое.

– Ваше? Не может быть!

Это была естественная реакция, но, как ни странно, в глубине души Элисон не удивилась.