Николай Бахрошин - Идол липовый, слегка говорящий

Интересно, откуда Иннокентий их брал, все эти свои притчи? Да, он же много лет жил на востоке…

Это объясняет, наверное. Немного, но объясняет…

Теперь, по прошествии времени, Саше хотелось гораздо больше объяснений, много больше, чем он получил за несколько коротких дней, проведенных с хранителем.

И зачем он вернулся?

Поторопился… Теперь все более отчетливее понимал – просто поторопился…

Это случилось в конце ноября. В это утро Саша проснулся неожиданно рано. Неожиданно для себя самого. Он, даже работая в редакции, редко просыпался раньше девяти-десяти, а теперь, сидя дома, мог продрать глаза и после полудня.

Светило солнце. Это первое, что он заметил, открыв глаза и глянув в окно – солнце, такое редкое в конце осени. Его лучи, с усилием пробиваясь сквозь лохматые тучи, играли на крыше и стеклах соседнего дома.

Что-то должно случиться, понял Саша. Сегодня что-то обязательно должно случиться! А если ничего не случится, потому что никогда ничего не случается, он по крайней мере знает, что ему делать. Теперь – знает. Чувствует. И это есть хорошо, как любит говорить Бломберг.

Чтобы позавтракать, ему потребовалось минут сорок. Он всегда завтракал неторопливо, медленно просыпаясь над кружкой кофе с сигаретой в зубах. А куда торопиться? Торопиться в принципе некуда, как говаривал небезызвестный Хранитель…

Потом – сборы. Собрать командировочную сумку потребовалось немного времени – дело привычное. Через час Саша уже выходил из дома, а чрез два – подходил к кассам железнодорожного вокзала.

Билет в один конец. «Ван вэй тикет», напевал он про себя и пытался даже сам себе подсвистывать на ходу. Утреннее солнце скрылось за привычными тучами, но настроение оставалось хорошим. Что-то должно случиться, потому что всегда что-нибудь случается…

Поезд отходил через два часа. Саша поболтался по вокзалу, выпил плохого кофе из пластикового стаканчика, купил в дорогу пару детективов в мягких обложках, два раза перекурил рядом с урной и брошенной тележкой носильщика, на которой стояло пустое цинковое ведро с цифрой «18», криво намалеванной красной краской.

Пустое ведро, конечно, примета плохая. Говорят. А ведро на тележке? Не просто безымянное ведро, безликое в своей оцинкованной штамповке, а ведро с красным номером, практически с именем? Какая примета? Красные цифры – это, вообще, к чему?

Об этом он размышлял долго и вдумчиво, чтобы не задуматься о главном. Куда он ехал? И зачем? И где искать этот самый Ващерский край, который остался только на картах 1934 года? Приблизительное направление он, допустим, знает. А дальше? Ладно, как-нибудь не пропадет, потому что всегда что-то случается…

Диктор объявил, что поезд подали на посадку. Саша, не торопясь, потянулся на перрон. Нашел вагон, предъявил проводнику билет, открыл дверь купе. Он думал, что будет первым, но внутри уже оказался кто-то. Коренастый мужичок в синем стеганом, толстом, как шуба, пуховике и коричневой, искусственно-меховой кепке с наушниками, сидя на корточках задом к двери, возился с откидным столиком, который никак не хотел откидываться. Мужичок обернулся на звук, и Саша увидел знакомые очки, бородку и хитрую усмешку за стеклами.

– Иннокентий?!

– Привет, Сашок! – сказал Хранитель, не удивившись. – А я тут был по делам в Москве, подумал еще, хорошо если бы ты со мной поехал. Я тебе, главное дело, одну историю не рассказал…

Как-то Иннокентий рассказал ему притчу.

Пришел однажды к мудрецу юноша:

– Учитель, как мне достичь такой мудрости, как у тебя?

Тот ему стал объяснять, что надо много учиться, приобрести много знаний, потом надо учиться управлять этими знаниями, потом нужно понять, что знания – конечны, беспредельны только возможности к постижению, словом, долгий путь… А тот все канючит – как да как? Ты же мудрец, неужели ты не можешь меня научить?

Надоел. Тогда мудрец вошел в реку и позвал юношу за собой. Схватил его голову и опустил в воду. Тот трепыхался, но Учитель держал его крепко. Потом отпустил.

Тот, ошалевший, вынырнул. Мудрец его спрашивает, мол, что ты хотел, когда был под водой?

– Воздуха!

– Хотел ли ты дворцов, богатства, красивых женщин?

– Нет, воздуха!

– Хотел ли ты славы, диковинных приключений, хотел ли завоевать мир?

– Нет, нет, Учитель, только воздуха!

– Вот когда тебе так же, как воздуха, будет не хватать мудрости, ты ее достигнешь! – сказал Учитель.