Юля Филонова - Dolce на ужин

Свет в зале погас, грохнула музыка, и мы вынуждены были прекратить шептаться. Я восхищенно разглядывала вышагивающих по подиуму моделей в умопомрачительных дизайнерских нарядах. Возможно, когда-нибудь и я стану регулярно посещать недели моды в Париже и Милане, но в данный момент и здесь я чувствовала себя как в раю.

Суббота. А мне бы дожить до понедельника. Я буквально считала минуты и решительно ни на чем не могла сосредоточиться. Дело в том, что уже на следующий день после показа я написала эссе для Алексея Соколова. Оно начиналось словами: «Стиль – это неотъемлемая часть таланта…» – и давало представление о моих весьма обширных для человека, не имеющего к моде ровным счетом никакого отношения, познаниях: о признанных иконах стиля от Грейс Келли до Сиены Миллер.

Я попыталась в легкой манере проанализировать феномен популярности той или иной культовой личности и в финале позволила себе немного иронии относительно чувства стиля у отечественной публики, считавшейся модной. Отправив написанное в «Fashion Guide» поздно вечером в четверг, я вовсе не рассчитывала на быстрый ответ. А если быть откровенной, то совсем не была уверена в том, что мне ответят. Однако, проверив почту в пятницу днем, обнаружила письмо от Алексея. Оно было коротким, но клянусь – это было лучшее из писем когда-либо мной полученных, ибо содержалось в нем следующее: «Прелестно! Жду в понедельник, в 14.00, в редакции. Ок?» Задыхаясь от переполнявших меня эмоций, я немедленно отправила имейл, подтверждающий мой визит. С этого момента я не находила себе места. Мыслями я была целиком и полностью в «Fashion Guide», в эпицентре модных событий, в головокружительном творческом процессе.

Однако впереди была ночь, когда совершенно непозволительно витать в облаках. Вечеринка. Проклятая французская вечеринка. Полная боевая готовность. Разряженная в пух и прах, я словно заводная носилась по клубу, выполняя поручения Афанасия Перепелкина. Бедняга сам так запутался в своих ценных указаниях, что частенько по три раза требовал сделать одно и то же, чем, разумеется, страшно меня нервировал. Особое беспокойство доставила сделанная изо льда полутораметровая Эйфелева башня. Ее установили на видном месте и украсили красно-голубой подсветкой. Все бы ничего, да вот только башня начала таять еще до начала вечеринки. Я хотела сделать как лучше и уговаривала привезти башню буквально минут за пятнадцать до открытия, но начальник потребовал, чтобы ледяная фигура стояла на своем месте как минимум за полтора часа до начала. И вот теперь он подбежал ко мне с вытаращенными глазами и сдавленным голосом прошипел:

– Чертова башня тает!

– Вижу, – поджав губы, ответила я.

– Видишь? – так и взвился он. – Зачем ее привезли так рано, почему ты не проконтролировала этот процесс? Это твоя работа! За что я плачу тебе деньги?

Я чуть не онемела от возмущения. Вопиющая несправедливость всегда выбивала меня из колеи. Тем не менее я попыталась держать себя в руках:

– Но, Афанасий, я ведь предлагала привезти башню за пятнадцать минут до начала. Я говорила, что она, возможно, начнет таять…

– Тогда какой осел поставил ее сюда так рано? Эта штуковина стоит здесь уже битый час! Кто дал разрешение ставить дурацкую башню? Ну что ты смотришь на меня с видом побитой собачки?

Я разумно проигнорировала последнее замечание и как можно спокойнее сказала:

– Послушай, ты сам дал распоряжение, чтобы башню установили за полтора часа до начала. Я тебя всячески отговаривала…

– Чушь! – заорал Перепелкин. – Теперь ты еще и пытаешься свалить на меня свои косяки! Полнейший непрофессионализм. Если эта хреновина растает, я оштрафую тебя, ясно?

С этими словами он умчался на вход – пора было открывать заведение. На улице уже толпились желающие посетить самую яркую вечеринку нового клубного сезона.

Мои глаза наполнились слезами. Это были слезы злости. Весь последний месяц я вкалывала за троих, и, между прочим, это никоим образом не отразилось на моей и без того достаточно скромной зарплате.

Глубоко вдохнув, я отправилась в офис, где, стараясь успокоиться, принялась рассматривать себя в большое зеркало. Скажу вам по секрету, иногда разглядывание своего отражения в зеркале всерьез поднимает мне настроение. Я попыталась одеться в стиле танцовщиц «Мулен Руж», но, по-моему, больше походила на уличную особу. На мне были: отделанный кружевом черный корсет от Дольче, пышная многослойная ярко-красная юбка, одолженная у знакомой танцовщицы, черные колготки в сеточку и изящные алые лакированные босоножки на необыкновенно высокой шпильке (полагаю, к концу ночи я буду валиться с ног в прямом смысле). Волосы завиты в мелкие локоны и собраны в высокую прическу. Завершала образ мушка в виде сердечка, очаровательно смотревшаяся на скуле. Занятая собственным отражением, я не заметила, как в кабинет зашла Викусик.