Василий Аксёнов - Малые святцы

И вспомнилось ещё мне выражение латинское: Fortis imaginatio generat casum — сильное воображение порождает событие.

Наломал я на голик и на помело берёзовых и кедровых веток. Вернулся домой.

Завечерело. День-то северный — короткий.

Управились мы с мамой по хозяйству, вошли вместе в дом. Раздеваюсь я и слышу, топает отец в столовую.

— Мы сёдня ужинать-то будем, нет ли? — на ходу спрашивает раздражённо.

— Дай хоть раздеться-то, — говорит мама.

— Раздевайся, — говорит отец. — Не даю тебе, ли чё ли.

Поужинали картошкой в мундире с селёдкой, купленной у Чупа-Чупса. Чаем завершили.

— Ты бы не чай, а молоко вон лучше выпил, — говорит мне мама.

— Не люблю парное, после выпью.

— Ну, в холодильнике возьмёшь… Пока туда его поставлю.

Затопил я камин. Подсели к нему отец и мама. Отец так сидит, а мама с вязанием.

Я завалился на диван, открыл «Волхва», по одной и той же строчке глазами елозю, а в смысл её никак не вникну — блудят мои мысли, как бродяжки.

— Почитай-ка мне, пока я спать-то не ушла, — говорит мама.

Взял я Евангелие, прочитал главу:

«Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских…

Верующий в Сына имеет жизнь вечную; а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём».

Отложил я Евангелие.

Лежу.

Молчим.

Начинаю уже дремать. Слышу:

— Отец любит Сына, — произносит мама. И говорит: — Ну, ладно, спать пошла, а вы тут как хотите… И за камином-то присматривайте. Да и трубу-то не забудь закрыть, Олег, а то всё выстынет… к утру-то мы тут околем.

Ушла мама к себе. Молится.

— А кто такие эти фарисеи? — спрашивает отец.

— Секта в Древней Иудее, — говорю. — Толковали Закон и строго выполняли каждую Его букву.

— Попы, значит, — говорит отец. — Понятно.

Сказал так, поднялся со стула и ушёл к себе.

Я задремал.

19 января. Воскресение.

Святое Богоявление. Крещение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.

«Мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?»

«Оставь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду».

И принял Иисус Христос от Иоанна Предтечи крещение в водах Иордана. Когда Христос выходил из воды, небо отверзлось и на Него сошёл Дух Святой в обличии голубя.

Отец во гласе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение».

Был сегодня в Елисейске крестный ход на Ислень для освящения воды в Иорданях. А в храмах оно было накануне. Освящались дома и живущие в них прихожане.

Водокрещи.

Небо перед утреней открылось, и кто успел, тот загадал желание.

В Ялани тихо и бездейственно. Сизый дымок из труб печных лишь курится лениво. Ельник вокруг Ялани без прогалин — тыном добротным будто огорожена Ялань, но от какого вот врага? — от ветра только. Возле церковных стен не бегают даже собаки — снег там рыхлый и глубокий — не пролезть им, не пробраться; около магазина сворой, то и дело ссорясь, крутятся — у собак там место, видно, лобное.

— Урожай хороший нонче будет, — говорит мама, выходя из кухни и кладя на стол в столовой ложки. — Так по зиме и по всему должно быть… Снег с утра идёт вон хлопьями… Валит и валит, не стихая. Ну и ночь-то накануне была звёздная… Вы с молоком, а я без чаю не могу уж… Приучил, — говорит она, имея в виду меня. — Пристрастилась. — Ушла опять на кухню, возвращается оттуда с кружкой кипятка и чайником заварочным, китайским, в красных розах. «Никудышный чайник — чай по носику течёт, а не бежит из носика струёй, как полагается. Кто-то и сделал же», — говорит про него, про чайник этот, мама.

— На чё только, на кого ли… урожай-то… разве что на покойников, дак это может, в чём уж в чём, а в этом-то без промаху обычно: напророчешь — так и будет, — говорит отец, пальцами левой руки ощупывая осторожно, как будто пробуя края её на острие, поставленную перед ним чашку с томлёной в русской печи гречневой кашей, а пальцами правой — отыскивая на столе свою ложку. — Мало когда чё совпадат, лето по зиме редко когда получается, а и совпадёт в чём когда, дак оно так, поди, случайно, а ты и веришь всему этому. Я и по дням уже записывал, хотел январь сравнить с июлем… не совпадат… Своя управа.

— Ложка-то эвон, сразу у тарелки… Об этом знают, а не верят… Так по приметам. Старики всё раньше наблюдали, — говорит мама. — Юбку хотела сесть себе дошить, да уж не буду — праздник сёдни… грех работать. И ты, — говорит она мне, — во дворе не убирай пока, а завтра… Не так уж много там и накопилось.