Александр Костюнин - Сплетение душ

Был поздний вечер.

Родителей пригласили на семейное торжество к Антоновым. Меня не взяли, ей уходить было некуда. Я порывисто обнял её и начал теснить в сторону спальни. Не встретив сопротивления, осмелел, повалил на кровать.

ПОСЛЕ не было никаких разговоров…

Полежали вместе недолго. Я выскользнул из постели, она осталась лежать тихо. Я спрашивал: «Чего?», она с грустной улыбкой в ответ: «Ничего…»

Утром я пораньше смылся в Варнавин, а возвратившись поздно вечером, узнал, что она уехала домой. Сразу не почувствовал потерю. Только позже показалось, что дом опустел. Звали её Аннушка…

Шесть лет прошло с тех пор, как кончилась война. Казалось, ничто больше не напомнит о ней. Однажды вечером, в темноте, нарочный принёс отцу «казённую» бумагу со зловещим названием «повестка»: «…получателю в указанный срок явиться в военкомат».

Было не до ужина. Отец и мать подавленно молчали.

Утром отец надел «базарную» одежду. Выглядел он необычайно встревоженным. Это проявлялось в медлительности – он оттягивал момент выхода из дома: то выйдет бесцельно на улицу, то вернётся, сядет за стол, бросая на меня пристальные взгляды.

Ушли вдвоём с матерью.

Я не мог найти себе места. Беспокоиться было из-за чего.

Год на дворе был…

Хотя какая, в сущности, разница, какой именно был год на дворе. Для основательного беспокойства вполне достаточно того, что этот двор находился на территории нашей страны.

Я остался с Валькой в качестве няньки. Брат был игрив и, не чувствуя остроты момента, увлечённо занимался своими детскими делами. Я же всё чаще подходил к кухонному окну, высматривая возвращение родных фигур. Двух… или одной.

Пропустил их появление. Увидел, когда они под ручку подходили к дому. На душе как-то разом отпустило.

Отец пришёл навеселе. И повод был. Молча, под гордым взглядом матери, он бережно достал из коробочки отливающую холодным серебром медаль «3а боевые заслуги».

Это был для нашей семьи праздник полного выдоха, освобождающий от вечного ожидания беды. День Победы, наконец, пришёл и в наш дом.

Почти не помню этого последнего лета свободы. Как на вокзале в ожидании поезда. Тягомотина. Лиля уезжала поступать в медицинский, пригласила на проводы. Я почему-то не пошёл. После этого наши отношения вышли из категории романтичных и, будто споткнувшись, пошли на спад. Сошли на нет. Прекратились. Она уехала без объяснений, а я собрался в наш «Новгород» – город Горький.

Я словно видел перед собой дверь, которая медленно закрывалась, предлагая мне на выбор: выйти или остаться…

Решил выйти.

Я уходил из родного дома, не обернувшись, не усомнившись ни на миг. Не предполагая, что смогу вернуться в него только через десять лет.

Именно сюда, в родительский дом, я привёз из Карелии свою молодую жену. Тут народился наш замечательный сын.

На родном пепелище, как на исповеди, дописываю я сейчас эти строки.

Только здесь моя душа обретёт свой покой.

Я с волнением дочитывал последние строчки пожелтевших страниц рукописи отца.

Это даже мало похоже на текст…

Я будто бы долго всматривался в помутневшее от времени зеркало. Оказывается, у нас так много общего, что становится не по себе!

Отец свою жизнь считал яркой. Не знаю…

Расцветку с таким незатейливым легкомысленным рисунком у них в деревне принято называть «баской».

Отец с мамой такие разные, но вместе они – это я.

Как две шестерни в волшебных часиках.

Хочется понять, как этот слаженный гармоничный механизм был устроен. Жаль, что подобное желание возникает, когда потеря необратима. И вот уже каждая буква, сохранившая биение их сердец, на счёт!

Хочется лучше понять свою страну. Ведь и это – тоже я!

А понять непросто…

Почему такая великая и могучая держава, как Советский Союз, развалилась не под натиском внешней агрессии, не в результате вооружённого переворота, а так… под своим весом.

Тихо.

Следом воспоминания мамы – Костюниной (Яковлевой) Ольги Андреевны. Название какое-то неожиданное – «Утка с яблоками».