Айрис Мердок - Человек случайностей

Спасение жизни Шарлотты наполнило его радостью, как неожиданно полученный подарок. Как хорошо , повторял он, когда вспоминал. Разумеется, он не ждал от нее никакой благодарности, не считал, что после этого между ними должна возникнуть какая-то особая дружба, просто это было его небольшое личное достижение. Размышлял он и о том, не является ли это событие знаком того, что дорога им выбрана правильно. И тут погибла Дорина.

Гарсу было десять лет, когда утонула мать. Он тогда был в школе, далеко от дома. Пережитое потрясение стоило ему нескольких лет жизни. Он помнил раннее детство, вечный балаган в доме, обаятельную богемность матери, порывистость отца. Остин был то резким, то нежным, мог неожиданно заплакать. Ссор и криков хватало. Детям такая широта чувств не вредит, если за ними стоит настоящая любовь. Умный, рано развившийся мальчик боролся с отцом и руководил матерью. Был, как говорится, пупом земли. И тут вдруг в один миг мать, отец, весь его мир исчезли в черном мраке, невозвратно уйдя в прошлое. Когда снова зажегся свет, оказалось, что отец стал старым и чужим.

Потрясенному Гарсу казалось теперь, что он был влюблен в Дорину. Неужели, уговаривая себя, что Дорина – табу, он тем самым просто сдерживал свое влечение к ней? В снах ему являлась женщина, похожая одновременно и на Дорину, и на Бетти. Тогда он начал вспоминать. Похороны матери, плачущего отца, его дрожащие руки. Его тоску, тщетные сожаления, начало одиночества и подлинного страха. Значит, именно в те годы, которые теперь виделись как сквозь мглу, порывистый, любящий, дерзкий отец превратился в нынешнего чудаковатого Остина. Дорина была своего рода продуктом тех горестных лет, неким утешением, но в то же время и воплощением всех тех ужасных мыслей, раненным, подстреленным ангелом, хоть и оторванным от своих истоков, но по-прежнему остающимся бесплотным духом. Гарс частично постиг тайну страсти своего отца, поток прошлого захлестнул его, и сейчас его глаза могли снова наполниться слезами.

После всего этого, хотя по-прежнему грустил, он опять начал интересоваться собой.

В пыльном солнечном столбе посреди неприбранной комнаты Гарс стоял лицом к лицу с представителем закона. Может, отец умер, может, случилось нечто более страшное? Сыновняя любовь овладела им с такой же силой, как и воспоминания.

– Я вот по какому делу, – произнес полицейский. – Вам знаком этот чемодан?

Темный кожаный чемоданчик. Офицер подержал его еще немного и бросил на кровать. Тот самый чемодан, который у него украли в день приезда.

– Это мой чемодан! Значит, нашелся!

– Для того чтобы убедиться, что вещь принадлежит вам, назовите предметы, лежащие в нем.

– Хорошо, если там внутри вообще хоть что-то осталось, – воскликнул Гарс. – Ну… там… там был… темный несессер, в нем зубная щетка такого серебристого цвета…

– Что еще?

– Ну хорошо, там… если не пропала… э-э… рукопись… под названием… э-э… «Живительная кровь ночи». – Гарс покраснел.

– Совершенно верно, – сказал полицейский. – Сейчас откроем… Роман под названием «Живительная кровь ночи». Ваша рукопись, правда? Еще одной такой быть не может. Есть еще несколько вещей и туалетные принадлежности. Ничего не пропало?

– Электробритва, фотоаппарат, не вижу их, и еще пропали некоторые вещи. Пустяки. Как вам удалось найти чемодан?

– Валялся на стройке. К счастью, внутри был ваш лондонский адрес. Дамы, которые теперь там живут, сказали, где вас можно найти.

– Дамы? А… ну да, большое вам спасибо. Я уже не надеялся, что найдется.

– Никогда не стоит терять надежды. Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Все в порядке, до свидания. Разрешите выразить уверенность, что ваш роман станет бестселлером.

После ухода полицейского Гарс вытащил роман и перелистал. Все страницы оказались на месте. Поправил матрац, сел и углубился в чтение. Ему понравилось. И в самом деле хорошо написано.

– На твоем месте, Шарлотта, я бы прежде хорошо все обдумал, – устало сказал Мэтью. Чистым платочком он вытер лицо. На платке осталось влажное, грязное пятно. Идиотская жара.

– С какой стати я буду задумываться? О чем? О том, не лучше ли превратиться в приживалку при благодетелях? Неужели это ты придумал? Признайся честно, тебе Клер подбросила мыслишку?

– Ты права, она.

– И ты согласился. Да, Клер большая мастерица уговаривать.

– Клер – очень хороший человек. И мысль неплохая. Меня не в чем обвинять.

– Я тебя не обвиняю. Тебе, кажется, и в самом деле жарко. И еще, не обижайся, надо бы тебе побриться.