Айрис Мердок - Человек случайностей

В это время Остин с чемоданом стоял перед парадной дверью Вальморана.

Он был в чрезвычайно приподнятом настроении. Крупные тревоги миновали, и, пройдя через испытания, он приближался сейчас к ясному пониманию всего, к уверенности. Беспокоил его только Монкли. Остин проводил много времени в больнице, где, исполненный нервной, болезненной жажды докопаться до самого худшего, упорно засыпал Нормана вопросами, желая узнать, как много тот помнит. Миссис Монкли непрерывно благодарила его за заботу и доброту. Остин следил за взглядом Монкли, желая увидеть, не прячется ли в глубине этих глаз возвращающаяся память о случившемся. Но никаких намеков не обнаруживал. Во многих отношениях больной чувствовал себя лучше. Узнавал жену, понимал, что происходит вокруг, и даже рассуждал о будущем. Помнил первые дни в больнице и вспоминал детство. Руки и ноги у него действовали. Смутно помнил, что женат. А вот события недавнего прошлого начисто стерлись из его памяти. Попытки Остина выяснить что-нибудь закончились ничем. «Не помнишь, как дал мне прочитать свой роман?» – «Роман? Нет». Остина он, видимо, принимал за врача и горячо благодарил за визиты. Остин приносил ему фрукты и цветы. По мнению врачей, полного выздоровления быть не могло. Таким образом, все складывалось как нельзя лучше.

После того как Дорина застала его в объятиях Митци, он почувствовал себя настолько опозоренным и грязным, что не решался взглянуть жене в глаза. Написал ей два покаянных письма, но постепенно пришел к выводу, что следует действовать более решительно. Не такое уж страшное преступление – обнять женщину, когда жена тебя бросила. Больше всего его поражало полное несходство этих женщин. Как он, муж Дорины, мог унизиться до флирта с неотесанной, простецкой хозяйкой дома? Ее жалко стало, вот в чем дело, по этой причине он уже не раз был любезен с другими женщинами. Что за бедлам! Он как-то держался только благодаря тому, что Дорина была изолирована от мира и отделена от него стеной. Пока она сидела под замком, он совершенствовал свой разум и входил в новую фазу. А ее оставлял на потом. Но потом по воле провидения Дорина на краткий миг вдруг оказалась в его мире, чтобы вырвать его из заколдованного круга. Это появление вернуло его к действительности. И дало понять, что со всеми призраками, проникающими в их жизнь, они должны сражаться вместе. Разлука только увеличивала боль и хаос. Но их отдаление также показало тот несомненный факт, что они принадлежат друг другу, что, к лучшему это или к худшему, они связаны цепью навсегда, их разум взаимосвязан до последнего дрожащего атома осознания. Люди, так соединенные, должны жить вместе, даже если совместная жизнь – мучение, так как жизнь вдали друг от друга – еще большее мучение. Так считал Остин. И по мере приближения к Вальморану его решимость все более подкреплялась надеждой. То, что чувствовал он, Дорина обязана чувствовать тоже. Пробил час, и они снова обретут друг друга, потому что иначе нельзя.

Открыла миссис Карберри. Несколько дней она не приходила на работу: заболел младший ребенок, к тому же надо было вести Рональда в больницу на какое-то обследование. Она сказала, что мисс Дорина еще лежит в постели и ему надо подождать в гостиной. В Вальморане Дорину упорно называли «мисс», но это звучало так естественно, что Остин почти не замечал. Он стоял в гостиной и дрожал от радости и желания. О, как он будет нежен! О, как она будет рада!

Вышла Мэвис. На ней был голубой передник, слегка вьющиеся волосы перевязаны ленточкой. Выглядела она очень усталой.

– Прошу прощения за столь ранний визит, – начал он, – но я хотел бы увидеться с Дориной, если можно.

– Дорины…

– Мэвис, я наконец решился. Прошу тебя, прости меня. Я знаю, что никуда не гожусь. Смотри, принес чемодан. Ты согласилась бы жить под одной крышей с семейной парой?

– Семейной?

– Со мной и Дориной! Супруги Гибсон Грей, в конце концов нашедшие свое счастье! Это случилось, ты видишь, великий момент настал, я знал, что он настанет, и Дорина знала. Мы останемся, да? Ты согласна, Мэвис? Позови ее, прошу тебя. Я встану перед ней на колени. Увидишь, как она обрадуется…

– Ее здесь нет, – произнесла Мэвис.

– А когда вернется?

– Не знаю.

– Я подожду. Мэвис, ты не сердишься? Я знаю, что я ужасен. Она пошла в магазин?

– Мы тебе звонили, но никто не брал трубку. Думали, может, она у тебя.

– Как это у меня?

– Она исчезла. Я думала, она у тебя. И Шарлотте звонила, но ее все еще нет дома. Где Дорина, понятия не имею.