Ксения Кривошеина - Недоумок

Чем муторней проходило оформление поездки, тем отчетливее он понимал, что должен, несмотря ни на что, оказаться во Франции. Из депрессии он вышел, а в душе народилось предчувствие перемен; и совсем уже не важно, что жена постоянно следит за ним, роется в его вещах, письменном столе, подслушивает разговоры по телефону. Из суеверных страхов, чтобы поездка не сорвалась, он никому о ней не рассказывал, ну а Ольга тем более была не из болтливых. Голицын знал, к чему приводят завистливые пересуды творческой братии, не постесняются и анонимку состряпать. Было бы обидно, если бы все сорвалось в последнюю минуту.

В гигантском аэропорту «Шарль де Голль» они долго проходили паспортный контроль, за ввоз киноаппаратуры пришлось отдать очень много франков. Переводчица крыла матом французских полицейских, они ее не понимали. Говорили: не застраховано, документы не так составлены, если не заплатите, конфискуем! Их встречал посольский шофер, по дороге в город, не стесняясь в выражениях, они на пару поносили «теплый прием дружественной Франции».

На бульваре Ланн в Российском посольстве им отвели две комнаты, в одной Голицын с оператором, в другой переводчица, и сказали, что они могут питаться в общей столовой вместе с сотрудниками. Мрачное, бетонное здание посольства, построенное в 70-е годы, недаром было прозвано французами «бункером». Архитектура его резко отличалась от архитектуры богатого и красивого района, который окаймлял этот цементный «шедевр», за чугунными решетками неприступной цитадели сразу начинался Булонский лес, теннисные корты, розарии, богатые особняки с ухоженными цветниками, а дальше… Боже! Там простирался мопассановский, муленружевский, киношный, театральный, веселый, красивый, развратный Париж! По его улицам, еще в восьмидесятые годы, сотрудникам посольства расслабленной походкой гулять не рекомендовалось, а неосторожные и восторженные сравнения в кругу своих могли быть неправильно поняты. Отдельные чиновники и «резиденты» могли себе кое-что позволить, но и они были под прицелом «своих» ушей и глаз, кагэбэшники не дремали, все на всех строчили, следовали неприятные разговоры, а иногда и высылка на родину.

Казалось бы, посольский мир был надежно защищен неприступными стенами от тлетворного влияния Парижа?

Ан нет, за последние годы среди советских дипломатов (и не только во Франции) наметились тенденции непослушания. Несколько человек попросили политического убежища, кое-кто из сотрудников ЮНЕСКО перестал отдавать свою зарплату в мидовскую кассу и решил не возвращаться на родину. Скандалы нарастали, но никого за шиворот не взяли и в Москву не выслали. Вольнодумство витало в воздухе и под видом шпионского комара норовило всеми правдами и неправдами проникнуть за неприступные стены и всех перекусать. По правде говоря, большинству посольского народонаселения на парижские красоты было начхать, глаза бы не смотрели, но застрять в этом «бункере» подольше хотелось всем. Вот почему рука от анонимок не уставала, а пятилетняя экономия на еде приводила не только к приобретению мебели и машины, но и к авитаминозам.

Голицын знал, что совсем недавно волевым решением президент Ельцин сменил старого посла «профессионала» Дубинина на нового «непрофессионала» Рыжова. В МИДе глухо зрел «разгул демократии». Бывший ректор и академик Юрий Алексеевич Рыжов, вступивший в должность посла России, широко распахнул двери неприступного «бункера». А несколько месяцев тому назад президент посетил с официальным визитом Париж. На встречу с ним, впервые за 75 лет, в резиденцию посла на улице Гренелль была звана эмиграция в самом неожиданном составе: духовенство, дворянство, писатели, диссиденты… Ельцин приехал в окружении своего молодого правительства: Гайдар, Чубайс, Бурбулис… У всех радостный и открытый настрой, будто хотелось им перепрыгнуть через годы, повернуть вспять колесо истории, а потому и речь, сказанная Ельциным на этой встрече с «недобитым сословием», растрогала всех до слез. Он просил прощения от имени новой России, вспоминал о красном терроре, благодарил Францию, оказавшую приют русским, и звал приезжать в Россию. Для эмиграции началась эпоха ренессанса!

Новая политика, требовала и нового стиля работы посольства: бронзовую многотонную голову Ленина на центральной лестнице «бункера» срочно задрапировали в русский флаг, под которым вождь мирового пролетариата замрет на несколько лет.