Ксения Кривошеина - Недоумок

Голицын знал, что никогда больше не увидит этих милых русских и, конечно, никогда не приедет в Париж, а потому бумажку с их адресом скатал в комочек и забросил подальше в бездонную неразбериху ящика письменного стола.

В последнее время на телевидении произошли перестановки, сменилось руководство, возникли новые требования к эфиру, а следовательно, и к режиссуре, появилась реклама, что вызывало бурную реакцию старой гвардии, его жена каждый вечер рассказывала, кто, как и за какие деньги «заказывает телевидение и хочет его прихватизировать». Голицын старался во все это не вникать, выполнял свою работу, еще больше курил, мало бывал дома и стремился в командировки по стране. В провинции, на селе все будто замерло, никакой перестройки, никакого ускорения, и это Александра Сергеевича успокаивало. Леность русской души и безразличие к столичной суете возвращало к вечным ценностям, так замечательно описанным у русских классиков. «Пока русский народ пьет, все будет хорошо, ни о какой революции думать не приходится. А то, что сейчас происходит вокруг, это временное явление, пройдет лет пять, и все обратно вернется на круги своя», — успокаивал себя Голицын.

Его утро начиналось с одного и того же: завтрак, новости по радио, газета, потом метро, работа и суета телеколлектива, уже поздно вечером он старался быстро перекусить и скрыться в своей комнатке. Жена его угрюмости терпеть не могла, в глаза ему говорила, что он не общественник и плохой отец, но зато друзьям, заглазно, важным голосом сообщала, что «Александр Сергеевич каждый вечер работает у себя в кабинете».

К своим шестидесяти годам он настолько привык жить по плану, что даже маленький сбой выводил его из равновесия. В этой событийной бессобытийности был особый уют, защищенность от непредвиденных обстоятельств. К жене он притерпелся, и она стала для него не то что ангелом хранителем, а настоящей крепостной стеной: охраняла от нападок начальства, от непрошеных гостей, своей активностью скрашивала быт и серые будни. Одно у нее не вышло — поссорить Голицына с матерью. Ах, как она мечтала после похорон выбросить все ее барахло на помойку. Не получилось.

Все существо Ольги было пронизано одержимой и удушающей любовью к мужу. Хоть она и говорила, что за годы, прожитые вместе, «они срослись душами», это было не так. Она стала безраздельной обладательницей его существа, но не души и не фамилии. Тут она не решилась испортить себе карьеру, осталась с девичьей, хватит одного поручика в семье, даже сын носил ее фамилию. К темным потайным кладовкам души Голицына она так и не подобрала ключей. Ее это раздражало и беспокоило.

Когда собирались редкие гости, Ольга Леонидовна всегда показывала пачки фотографий, на них она юная, пышнотелая, высокая, с длинной светлой косой, аккуратно уложенной венцом вокруг головы, — настоящая русская красавица. Голицын фотографироваться не любил, он на этих глянцевых черно-белых снимках выглядел грустным, а в выходном костюме, — почти как актер в роли дореволюционного аристократа, на других карточках они втроем, вместе с сыном: вот толстый карапуз в коляске, потом в детсадике, пионер… Ольга всем говорила, что если бы не советская власть, то она бы не получила образования и не пробилась бы в люди. Она с гордостью делилась советами, как нужно воспитывать детей, приводила в пример их сына, главное, «никогда ни в чем не нужно сомневаться, сохранять принципы морали, оберегать семью от дурных привычек и разных влияний».

В молодости у нее было много кавалеров, но она выбрала А. С., он за ней даже не ухаживал, это она сумела его к себе прилепить. Расчета у нее никакого не было, ведь Голицын был беден и со странным прошлым. Родители Ольги были ее выбором не довольны, считали, что дочь совершила ошибку и предательство. Сколько раз ее отец прорабатывал, кричал, говорил, что она позорит семью и должна выйти замуж за военного, чтобы продолжить их династию. Отец даже жениха ей хорошего подобрал, красавец, кадровик, а если ему подсобить окончить Военную Академию, то светила хорошая карьера. Но Ольга уперлась и железно стояла на своем!

Прожили они вместе с Голицыным больше двадцати лет. Всем казалось — счастливо. Но никто не догадывался, что у Ольги Леонидовны где-то глубоко в душе жил страх, оттого что она до конца не знала своего мужа. Чуяла она, что есть у него какая-то тайна, охраняет он ее за семью замками. Почему-то подсознательно она связывала эту тайну с его матерью, и когда та умерла, Ольга облегченно вздохнула. Но прошло несколько лет, и беспокойство опять вернулось, особенно с последними событиями в стране.