Ксения Кривошеина - Недоумок

— А мы будем с вами еще три утренника вместе играть. Вообще-то я заменяю подругу, у нее ангина, вот она меня и попросила. Хотите, я заеду за вами в следующее воскресенье?

Он совершенно не возражал и сказал, что через неделю будет ждать ее в девять часов перед домом.

В следующее воскресенье она позвала его в кафе «Север». Шуре было неудобно, денег у него не было. Но она будто угадала его мысли и сказала: «Я тебя угощаю. Ведь я Снегурочка, и у меня есть волшебная палочка». Потом наступило их последнее воскресенье, и она пригласила его к себе домой.

Мира жила на Васильевском острове. Дверь им открыла моложавая, с сильной проседью женщина, из боковой комнаты вышел сутулый мужчина.

— Это мои родители, — сказала Мира. — Их можно по именам звать, отчества ты все равно не запомнишь. А теперь снимай сапоги, я тебе тапочки принесу, мой руки и к столу.

Мира провела Шуру в ванную. Он никогда не видел такого кафеля, сама ванна и рукомойник были синего цвета, полотенчики и коврик на полу были тоже синего цвета, с потолка на леске свисали пластиковые золотые рыбки.

— Что, нравится? — улыбнулась Мира, заметив растерянность Шуры. — Это у нас отец старается, он завскладом в речном пароходстве работает, все импортное достает, мама это обожает.

Большая светлая комната утопала в коврах и хрустальных горках, всюду живые цветы. Большой стол был накрыт белоснежной скатертью и ломился от яств.

— У Мирочки сегодня день рождения, присаживайтесь, молодой человек. Она нам о вас рассказывала, а вашего папеньку мы в кино много раз видели. Сейчас придет несколько близких родственников, и мы приступим. — На столе появилось что-то фаршированное, запеченное и заливное. Хозяйка ушла в кухню и тут же вернулась с тарелкой тонко нарезанной копченой колбасы. Ничего подобного Шура никогда не видел. Когда-то в далеком прошлом деду выдавали на работе «спецпакеты», но Шура уже забыл их вкус. — Я ведь директором гастронома работаю, так у нас всегда к праздникам деликатесы завозят, а я запасливая, как белка. Семью нужно баловать.

Прошло минут пятнадцать, стали собираться гости. В основном это были родственники (так сказала Мира), все приносили букеты цветов, коробки шоколадных конфет. За столом Шуру посадили рядом с именинницей, она смеялась, развлекала его болтовней, подкладывала на тарелку вкусненького. Выпили шампанского за наступающий Новый год — и за Мирочку!

К разговорам за столом Шура мало прислушивался, но в основном все обращались за советами к отцу Миры: как нужно менять меньшую площадь на большую, сколько доплачивать и кому, как достать путевку в санаторий и у кого купить румынский мебельный гарнитур. Говорили гости на каком-то странном языке, то ли деловом, а может быть, иностранном. Шура разговоров не понимал, с трудом улавливал новый для него смысл, но в окружении этих милых людей от выпитого и съеденного Шуре стало тепло и уютно. Более того, ему впервые померещилось, что с такими людьми он был бы как за каменной стеной или, на худой конец, как у Христа за пазухой.

Приближались майские праздники, народ, как обычно, готовился к длинным выходным, погода обещала продержаться теплой, многие собирались провести эти дни за городом. Несмотря на рабочий день, граждане уже сновали по магазинам, занимали длинные очереди за дефицитом.

Шура стоял перед большим зеркалом в ДЛТ [2] Дом Ленинградский Торговли. — Прим. ред. и примерял шляпу. Это была его первая шляпа в жизни. Молоденькая продавщица всячески с ним кокетничала, предлагала ему то серую маленькую, то в клеточку с перышком, то фетровую темно-синего цвета.

Он давно не видел своего отражения во весь рост и с удивлением обнаружил, что недурен собой. Высокий, худощавый, темные волосы пострижены «под горшок» (как у Битлов), нежные щеки бритвы не знают, в карих глазах не столько ум светится, сколько непредсказуемое хулиганство, а на тонких губах играет вечная ухмылка. Он себе таким нравился.

Одно плохо: в зеркале он увидел, как ужасно выглядит его одежда. Когда-то модная импортная куртка, подарок отца, обтрепалась, джинсы засалены, давно не стираны, а об обуви вообще лучше не говорить. Но даже не смотря на это, он привлекал к себе женские взгляды, особенно когда нежно перебирал гитарные струны. Бабы его жалели и от его песен балдели. Дар перевоплощения у Шуры был в зачаточном виде, большого актерского таланта не наблюдалось, работать он не любил, выезжал на способностях, а амбиции подогревал желанием преуспеть. По характеру он был человеком нетерпеливым, от трудностей ускользал. Сколько раз жизнь подносила ему неприятные сюрпризы, но хитрость и изворотливость не раз его спасали (он слышал, что «хитрость — это второй ум»). Шура был уверен, что наступит день, когда он переплюнет отца, докажет ему и всем им, как они ошибались, он сумеет схватить птицу Счастья за хвост и не выпустит ее из рук. Уж тогда он ни перед чем не остановится и жалеть их не будет! От этих мыслей на душе у Шуры потеплело, он ухмыльнулся и надвинул шляпу почти до носа.