Джозеф Кутзее - Элизабет Костелло

— Нет будущего… — задумчиво повторяет за ней Эгуду — Звучит безнадежно, Элизабет. А вы не можете найти для нас какой-нибудь выход?

— Выход? Нет, это не в моих силах. Зато у меня есть к вам вопрос: почему при огромном количестве африканских писателей ими не создано до сих пор ни одного стоящего романа? Это вопрос вопросов. И ключ к ответу на него вы дали в своей речи. Причина в стремлении к экзотичности и соблазнах, ею порожденных.

— Экзотичность? Соблазны? Вы озадачили нас. Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.

Будь они с Эммануэлем одни, Элизабет после этого просто повернулась бы к нему спиной и ушла. Ей надоел его издевательский тон, ее терпению пришел конец. Однако при посторонних, к тому же «клиентах», развлекать которых их обязанность, и ему и ей следует «сохранять лицо».

— Как жанр роман в Англии создавался англичанами и в первую очередь для англичан, — произносит она. — Поэтому он и называется английским. Роман в России предназначен в первую очередь для жителей России и создан усилиями русских. Африканские прозаики, возможно, и пишут об Африке, но у меня такое чувство, будто они украдкой постоянно оглядываются через плечо на потенциальных читателей-иностранцев. Вольно или невольно, но они взяли на себя роль переводчиков: они «объясняют» Африку чужакам. Но разве возможно исследовать мир вокруг себя во всей его сложности и глубине, если приходится одновременно объяснять его посторонним? Это все равно как если бы серьезному ученому, который бьется над решением сложнейшей проблемы, предложили бы одновременно объяснять каждый свой шаг несмышленым первокурсникам. Это слишком сложно; для одного человека это задача непосильная, во всяком случае, если к ней относиться серьезно. Как мне кажется, для вас камнем преткновения является именно то, что вы пытаетесь одновременно и творить, и демонстрировать африканизм.

— Молодец, Элизабет! — восклицает Эгуду. — Вы отлично всё поняли и сформулировали. Ну да, исследователь и он же — интерпретатор! Здорово у вас получилось! — И он покровительственно похлопывает ее по плечу.

«Если бы рядом никого не было, я бы отвесила ему оплеуху».

— Я всё поняла правильно лишь потому, — говорит она вслух, теперь полностью игнорируя Эгуду и обращаясь непосредственно к паре из Манчестера, — что мы, австралийцы, прошли через такие же испытания, сумели выдержать их и пошли дальше. Мы в конце концов расстались с привычкой ориентироваться в своем творчестве на вкусы иностранцев. Это произошло где-то в шестидесятые годы, когда у нас образовался свой, отечественный круг читателей. Именно читателей, потому что круг писателей к тому времени уже существовал. С привычкой оглядываться на иностранцев мы расстались тогда, когда наш собственный читательский рынок окреп настолько, что смог позволить себе оказывать поддержку литературе, взращенной дома. Таков урок, который мы можем преподать другим, и в частности Африке.

Эгуду молчит, хотя не перестает иронически улыбаться.

— Как интересно слушать вас двоих, — говорит Стив. — Получается, что вы подходите к писательству как к бизнесу: изучаете рынок, а затем стараетесь удовлетворить запросы. Я представлял себе всё иначе.

— Да неужели?! И как именно?

— Ну, знаете, скажем, сначала черпаете в чем-то вдохновение, потом — придумываете героев… Прошу, не придавайте значения тому, что я говорю. Я же в этом ничего не смыслю.

Вдохновение… То есть когда на тебя нисходит дух… Стив сам в замешательстве оттого, что употребил этакое слово. Наступает неловкая пауза. Первым нарушает ее Эммануэль.

— Мы с Элизабет знаем друг друга тыщу лет. В свое время мы спорили до хрипоты, но это ничего не меняет — не правда ли, Элизабет? Мы коллеги, товарищи по ремеслу. Оба принадлежим к великому всемирному братству писателей.

Братству?! Он явно дразнит ее, хочет вывести из себя. Но тут ей становится до того тошно, что она не отвечает на его вызов. Коллеги-писатели… Как бы не так! Если и коллеги, думает она, то совсем в другой области. Лицедеи — вот мы кто. Здесь, на этом роскошном лайнере, мы только для того, чтобы, как, не мудрствуя лукаво, выразились организаторы, «обеспечить пассажирам свободное общение со знаменитостями». А нужно ли им такое общение и нужно ли оно нам, это уже другой вопрос.

Он заводит ее, только чтобы развлечься. Ей ли этого не знать! Ему осточертела говорильня про африканский роман. Ему надоела и она, и ее спутники, ему хочется чего-то нового. Или кого-то.