Януш Вишневский: Мартина

Когда она познакомилась с Анджеем, ей было уже тридцать три и в мужчинах она искала прежде всего недостатки.

Они встретились в его кабинете. В тот день она очень плохо чувствовала себя. Каждая более или менее приличная простуда заканчивалась ангиной. В телефонной книге она нашла адрес частника, кабинет которого находился ближе остальных к фирме. В обеденный перерыв пошла туда и уселась перед кабинетом вместе с другими пациентами. Спустя сорок пять минут она решила не ходить. Ее попеременно бросало то в жар, то в холод. Ее раздражал беспрерывно звонивший телефон, и, кроме того, она ничего не взяла с собой почитать. Очередь шла медленно. Она была разочарована. Думала, что в частных клиниках не надо ждать. Она встала и направилась к столику регистратуры, где трезвонил телефон и медсестра вызывала пациентов. В этот момент открылась дверь кабинета, из которого энергичным шагом вышел высокий сухопарый мужчина в незастегнутом халате. Лет примерно сорока. Темные густые зачесанные назад волосы с легкой проседью на висках. Он улыбнулся ей, жестом пропуская к столику регистратуры. До сих пор она не знает почему, но она импульсивно отпрянула и села на свое место. Когда они потом вспоминали тот день, он сказал, что все шло как по точному сценарию, созданному Провидением: ему надо было выйти из кабинета именно в тот момент, когда она встала со стула. Она говорила, что всему причиной его магический взгляд и ее обычное женское любопытство, которого мужчинам не понять, именно поэтому она вернулась на свое место, чтобы дождаться, даже если придется ждать до вечера, и получить возможность еще раз взглянуть в его глаза.

Когда в конце концов подошла ее очередь, она входила в его кабинет с красным от насморка носом, розовыми от разгоревшегося любопытства щеками, опухшими глазами и голосом алкоголички. Когда он прослушивал ее легкие, она чувствовала скорее тепло его руки, приподнимавшей застежку лифчика, чем холод стетоскопа. Пока она излагала ему длинную историю своих хронических ангин, он смотрел ей в глаза. Она не была уверена, что он вообще слушает ее. Но он слушал. Причем очень внимательно. Он рассказал ей о связи ангины с болезнями сердца. Спросил, испытывает ли она какие-то недомогания, например аритмию. Испытывала, но главным образом во время периодических недельных голодовок с целью похудеть. Только про это она ему, естественно, не стала рассказывать. Он вышел из-за стола, подошел к ней и сказал, что хочет прослушать сердце. Ни слова не говоря, она поднялась со стула, сняла свитер и после секундного колебания расстегнула лифчик. Смутилась, только когда он сказал ей:

— Нет, это не обязательно…

Он прослушивал ее, стараясь не прикасаться к коже. Молчал, избегая встретиться с ней взглядом. Она была уверена, что он наверняка заметил, как отвердели ее соски.

Он вернулся на свое место к столу. Пока она одевалась, он что-то писал. В конце спросил, как ее зовут, хотя мог прочесть в карточке. Выписал рецепт и проводил ее до двери. Когда он, прощаясь, подал руку и она заметила, что у него нет обручального кольца, она осмелела и спросила, как его зовут. Возвращаясь в офис, она жалела, что не смогла почувствовать его запах, что пришла на прием в толстом свитере, а не в платье, что была ненакрашенная, что свои прошлые ангины она лечила в районной поликлинике и что на контрольный прием ей надо будет прийти только через бесконечно долгую неделю.

Вечером он позвонил ей узнать, как она себя чувствует. У нее сложилось впечатление, что он постеснялся спросить о чем-либо еще. Через два дня, вечером, когда все уже ушли из офиса, она решилась и в конце концов позвонила ему; соврала, что потеряла рецепт. В тот же день вечером он привез ей этот рецепт домой. Хоть кто-нибудь из врачей делает это для своих пациентов? Никто! Даже в самых крутых варшавских — естественно, частных — клиниках.

— Простите великодушно, — услышала она его неуверенный голос в трубке домофона, — я не хотел беспокоить вас. Меня зовут Анджей. Я ваш… Я врач. Привез рецепт…

Первый раз в жизни она радовалась, что живет на одиннадцатом этаже и что лифт у них исключительно медленный. Благодаря этому в ее распоряжении оказалось четыре минуты, чтобы убрать со стола в комнате посуду после ужина, переодеться во что-то приличное, слегка подкраситься и справиться с неизвестно откуда взявшейся дрожью во всем теле.

Открывая дверь после его третьего звонка, она застегивала последнюю пуговицу и нервно поправляла прическу, поглядывая на свое раскрасневшееся лицо в зеркале. Он стоял, смущенный, с рецептом в вытянутой руке. Она предложила ему чаю. Он отговаривался поздним временем, спешкой, некормленой собакой, одиноко ждущей его дома. Но все же зашел. Не хотел даже снимать плащ. Сел в кресло напротив и молча смотрел на нее. Она тоже не знала, что говорить. Спросила о собаке. Он улыбнулся. И заговорил. Она еще не встречала никого, кто мог бы так много и так интересно рассказывать о своей собаке. После его монолога у нее сложилось впечатление, что она знает о Гарри все, хотя на самом деле ей хотелось знать, почему в такое время собака дома одна. Но так и не узнала.