Андрей Донцов: The офис

Он мчался напролом сквозь деревья, не пытаясь ничего анализировать и не желая верить в реальность всего происходящего. Дыхалка сбилась почти сразу, он вспомнил, что не бегал уже лет десять, а то и больше, наверное, с тех пор как играл в догонялки с дочерью, когда та училась в младших классах… – в общем, за рулем он чувствовал себя куда привычней, чем во время ночной погони в лесу.

Бежать было очень непросто, сердце выпрыгивало из груди, в боку кололо буквально на каждом шаге, и Борзухин, стараясь шагать пореже, чтобы не причинять себе лишней боли, стал передвигаться большими прыжками. Ему казалось, что именно так должна передвигаться по лесу быстрая лань – не отталкиваясь, а как бы паря над землей.

Вдруг он очутился на освещенной лунным светом волшебной поляне, наподобие той, что встречаются в детских сказках с добрыми феями. Пересекая ее, он остановился и еще раз посмотрел ну луну. «Может, все-таки мне все это кажется?»

Он посмотрел назад. Лес был тих, молчалив и прекрасен. Нельзя в старости столько работать, привидится же такое… Только Борзухин хотел рассмеяться и не спеша тронуться назад, как увидел, что с той стороны на поляну выбегают семь голых мужских фигур и одна уродливая женская.

– Товарищи! – крикнул им Борзухин, с трудом переводя дух и выговаривая слова. – Мы с вами не первый год работаем вместе…

В ответ тот, кто бежал первым, размахнулся не сбавляя ходу…

«Копье», – сообразил Борзухин.

– Беги! – теперь уже тихо сам себе скомандовал Валентин. – Беги, Борзухин, беги!

Больше всего во всем этом – как это ни странно может показаться – Борзухина удивляло выражение их лиц. В них кроме зловещих гримас проскакивала еще странная, почти детская, игривость.

Он вспомнил, как с маленькой дочкой оказался в Питере. Тогда у него сформировалось подозрение, что его двоюродная тетушка может завещать ему квартиру на улице Марата, а это совсем недалеко от Невского. Большую трехкомнатную квартиру. В какой-то момент Борзухину стало казаться, что ближе родственников, чем он, у тетушки нет. Вот и отправился специально с трехлетней Валечкой.

Гуляли они с ней в Летнем саду, кидали крошки от батона лебедям. Вдруг малышке пришло в голову кинуть в них палку. Большую. А народу вокруг – тьма, и все интеллигентные донельзя.

Борзухин топнул на дочь ногой сердито: «Нельзя. Ай-ай-ай». А она знай тащит. Громадную корягу. Он взял ее за руку и повел от озера прочь. Все интеллигенты вокруг улыбаются, но чувствуется – готовы осудить если что.

Валечка не заплакала. Идет, на лебедей оглядывается. И говорить-то тогда толком не могла. А тут: «Папа, пуси, я больсе не буду… ну пуси…»

Отнял он руку, удивленный, а она развернется да как побежит назад. С такой скоростью, что он от нее и не ожидал никогда. Шагнул за ней, а тут не шагать – бежать надо. А она у пруда уже подхватила корягу да как метнет ее в лебедей, а в глазах такая решимость и такой восторг – он аж обомлел. Никогда потом такой решимости у нее не видел. Два воспаления легких подряд – и уколы сделали ее совсем испуганной и тихой. А до этого бойкая была. Пока не стала уколов бояться.

«Как-то странно они бегут, – Борзухин на секунду остановился перевести дыхание, – могли б уже давно старика и догнать. Такое ощущение, что они хотят измотать меня до смерти».

Он вгляделся в освещенную звездами чащу. Пот застилал глаза и был липким, с привкусом крови. Веткой лоб расцарапал…

Так и есть – они бежали той же шеренгой на том же расстоянии. Бежали в ногу, раскачиваясь синхронно в такт, прыжками перенося вес тела с левой ноги на правую и обратно.

Борзухин опять попробовал вступить с ними в диалог: уже не говорил, а хрипел в их сторону, прислонившись лбом к березе:

– Когда я устроился на работу, я был поражен профессионализмом и царящим вокруг духом партнерства, дружелюбия и крепкой взаимовыручки…

Он задыхался на каждом слове, но слова, которые он произносил, казались ему политически правильными и единственно верными в сложившейся ситуации.

В ответ над ним гулко стукнулось о ствол копье, буквально в сантиметрах над головой.

«Надо было раньше стараться найти с ними общий язык… а теперь поздно: убьют!»

Борзухин бежал из последних сил. У него было ощущение, что не бежал, а умирал уже на ходу. Неудивительно, что дочка явилась как наяву. Стоит на том конце леса, рукой машет и кричит: «Сюда беги, папа Борзухин. Здесь копья не ранят».

Оглянулся он, а эта стая бежит все так же близко. И все с таким же звериным восторгом. И тут же что-то больно ударило его под лопатку.