Марк Агеев - Роман с кокаином

7. Зеркальность — краеугольный камень всей поэтики Набокова. Мир существует не сам по себе, а всегда в отражениях, да и слово ценно своим отражением в других. Герой Набокова постоянно смотрится в зеркало, предметы видны чаще всего сквозь их искажающие отражения. Отсюда, помимо зеркал, изобилие гладких отсвечивающих поверхностей: мокрый асфальт, стекло, глянцевитость, лакированные или лоснящиеся предметы и т д… Ганин в «Машеньке», Герман в «Отчаянии» «смотрятся во все зеркала». В «Романе с кокаином» помимо блестящих и отражающих поверхностей развивается целая философия отражения. «Человек живет, — пишет якобы Агеев, — не событиями внешнего мира, а лишь отраженностью этих событий в его сознании».

8. Тоска. — Иллюзорность мира, опустошенность всех набоковских героев приводит всегда к приступам острой тоски: «…так не хотелось, такую тоску обещала та комната…» (Дар.); «в этой неподвижной, точно комнатной тишине, я увидел свою тоску» (Р. К.).

9. Улица, трамвай, поезд, пролетка, автомобиль, лифт. — Тоскующий герой Набокова не имеет ни родины, ни дома. Он всегда на ходу, шляется по улицам, которые и заменяют ему очаг, и если не на ногах, то на колесах. Бродит Мартын, бродят Франц, Масленников, Годунов-Чердынцев… У набоковского героя с улицей всегда интимный роман.

10. Мир Набоков видит в движении. Движение распространяется на предметы, на здания, на пейзаж. Изображается иллюзионистическая обратимость движения. Едущий как бы стоит, едет ему навстречу пейзаж. Или наоборот, внешнее движение (снег, дождь, ветер) как бы недвижно, а движется наблюдатель этого движения: «Отражения окон бежали бледными квадратами по горному скату» («Подвиг»). «А навстречу уже мчалась вся улица, мокрые снежные канаты больно стегали по снегам…» (Р. К.).

Движение у Набокова ускоряется до фантастичности. Еще в 30-х годах критика отмечала в романах Сирина что-то похожее на Шагала (М. Цетлин, П. Бицилли). Человек, предметы у Набокова «летают»: «…остренький старушечий подбородок летал вверх и вниз, морщины на лбу стали влажны» (Р. К.). «Слуги… резво разносили кушанья (иногда даже перепархивая с блюдом через стол)» (П. К.). «Я воздушно пролетал по столовой» (Р. К.).

11. Нет романа у Набокова без сцены бритья, тут сходятся и зеркальность, и чувство кожности, и тривиальность, доходящая до уродства (как правило, бритье сопровождается порезом): «Бреясь и порезавшись, продолжал скоблить по резаному месту, будто мне совсем не больно» (Р. К.), «…я стал сбривать ему бачки… я слегка его порезал, пена окрасилась кровью» (Отч.). «Макс постоянно умудрялся порезаться — даже безопасной бритвой — и сейчас у него на подбородке расплылось сквозь пену ярко-красное пятно» (К. об.).

12. Из стилистических особенностей выделяется двукратный повтор для усиления эмоционального эффекта: «Он… качал головой: трудно, трудно изловить счастье» («Машенька»). «Она все возилась, возилась» (Отч.). «И кажется, так же как и все, в первый раз, в первый раз за всю мою жизнь» (Р. К.). «Ее лицо все менялось, менялось, куда-то плыло, плыло» (Р. К.).

13. Самое поверхностное чтение позволяет обнаружить ряд ключевых эпитетов и глаголов. К частям тела, к накожным подробностям, к движениям лица, к блестящим поверхностям, к геометрическим фигурам, к фруктовым оттенкам следует еще прибавить:

— эпитеты: рыжий, розовый, желтый, мутный, бархатный, шелковый, металлический, жаркий, вогнутый, изогнутый, тугой и т д.;

— глаголы: шелестеть, шаркать, крякать, дергать/дернуть, взмахивать и т д.

Вот еще наугад разительные совпадения в тех или иных речениях или отдельных сценах:

— движение пальцев: «Лужин посмотрел на свою руку, топыря и снова сдвигая пальцы» («Защита Лужина», далее — З. Л.); «по-утиному растопыривая пальцы» (Р. К.); «топыря липкие пальцы» (КДВ);

— «по-рыбьи открытые рты» («Подвиг»): «по-рыбьи опускал углы губ» (Р. К.); «к старческим рыбьим губам» (П. К.);

— «лицо у него было, от морского солнца, как ростбиф» («Подвиг»); «с… пухлыми, цвета ветчины, губами» («Паршивый народ»);

— физиологические желудочные проявления: «переглотнул, зарябило под ложечкой» (Отч.); «сладко замирало в животе» (от душа) («Машенька»): «в желудке лежала знакомая льдина» (Р. К.);

— «рано научившись сдерживать слезы и не показывать чувств» («Подвиг»); «страдая уже тогда стыдливостью относительно высказывания своих душевных сторон» (Р. К); «мне, привыкшему свои чувства закрывать цинизмом» (Р. К);

— игра теней: «Лужин шагнул в свою комнату, там уже лежал огромный прямоугольник лунного света, и в этом свете его собственная тень» (З. Л.); «…растворив калитку и на черном снегу разливая зеленый четырехугольник с черным пятном моей тени посередине — я вошел во двор» (Р. К.);