Чарльз Мартин - Дороги, которым нет конца

— А помнишь, когда…

— Как насчет того парня…

— О чем мы думали?

О членах группы. О порванных гитарных струнах. Об Эйфелевой башне, Биг-Бене, статуе Свободы и бухте Сан-Франциско.

Когда Делия чувствовала себя по-настоящему уютно в присутствии другого человека, она имела привычку напевать про себя. При этом она сплетала воедино разные мелодии. Некоторые из самых прекрасных песен, какие мне приходилось слышать, вообще не были песнями. Я был уверен, что она даже не осознает, как это делает. Большую часть дня она накручивала волосы на указательный палец и пела. На смену беспокойной, хрупкой девушке, с которой я встретился в «Раймане», пришла лучезарная женщина, сидевшая рядом со мной. Я привык к ее присутствию, к ее нежности, к ее прикосновениям. Даже к ее запаху. Иногда, когда мы были вместе, я просто закрывал глаза и дышал.

В тот вечер я привел ее на ужин в мое любимое местечко — «Мыльный шницель». Когда мы подошли к стойке, я сказал, что сам сделаю заказ. Делия любила сюрпризы, поэтому она улыбнулась и направилась к столику.

Себе я приготовил сэндвич с луком, перцем и острой горчицей. Для нее я заказал сэндвич с капустой, луком и тем странным сыром, который отдает тухлятиной. Я выложил сэндвичи на тарелки, взял салфетки и два бокала и устроился рядом с ней за угловым столиком, рядом со стеклянной перегородкой, за которой мы могли смотреть, как моют и полируют «Мерседес» Сэма.

— Ого, это нечто особенное! — сказала она, когда попробовала сэндвич. — Куда ты меня привел?

Я рассказал ей историю про старика в зеленом «Кадиллаке»:

— Каждую неделю он приходит сюда. Он по-прежнему ее любит. — Я взял ее ладонь в свои руки. — Ди, сейчас наша жизнь прекрасна. Нам подают весь мир на серебряной тарелке. Но я знавал времена похуже. Я видел хорошее и плохое. Я знаю, что такое одиночество, и знаю… Прости, у меня неважно получается, но я пытаюсь сказать вот что: я не знаю, что произойдет в будущем. Я не могу много обещать и не знаю, чем все это закончится. Но, как и тот старик в зеленом «Кадиллаке», я знаю, что буду еще долго, очень долго любить тебя. Через шестьдесят лет я буду сидеть здесь, заказывать все те же ужасные хот-доги и смеяться вместе с тобой. Смотреть, как ты накручиваешь волосы на палец, и слушать твои колыбельные.

Я положил кольцо на ее ладонь.

— Я дарю тебе это кольцо и все что у меня есть. Все, что у меня будет. Я дарю тебе свою песню. — Я надел кольцо ей на палец. — Ты споешь ее для меня?

Следующая неделя прошла очень весело. Сэм изображал бурную радость и даже устроил ужин в честь нашей помолвки у себя дома. Но я был начеку. Он уже давно играл на этом поле и никогда не проигрывал. Он каждый раз подтверждал это впечатление, когда я входил к нему, поэтому я держал глаза открытыми.

Утром в понедельник мы отправились в студию звукозаписи вместе полным составом группы. К вечеру четверга мы записали семь из восьми песен. Делия ликовала, и Сэм выглядел вполне довольным. Все согласились с тем, что мы закончим в пятницу, а в выходные будем слушать пробы и решим, что нам нравится больше всего.

Когда мы завершили работу в четверг, Сэм заказал барбекю и накрыл возле заднего крыльца стол. Все, кроме меня, ушли из студии. Я хотел перетянуть струны на «Макферсоне» Делии, чтобы гитара с новыми струнами могла отлежаться ночью и была готова к следующему утру. Я влюбился в эту гитару.

Проблема заключалась в том, что мне нужны были струны. Я открыл футляр, но ничего, кроме самой гитары, не нашел. Конечно, я мог получить все необходимое у Риггса, но он находился в часе езды, и, кроме того, я рассчитывал, что и у Сэма что-нибудь найдется. В конце концов, это была студия звукозаписи. Поэтому я стал открывать ящики и шарить в шкафчиках.

Вдоль стены располагались хранилища для инструментов, выполненные по определенному стандарту. Каждый инструмент находился в своем шкафчике или выдвижном ящике в зависимости от размера. Здесь было все, от электрических скрипок до банджо и мандолин «Гибсон» и электрогитар «Фендер» и «Гибсон». Вдоль одной стены хранились гитары «Мартин», а вдоль другой — «Макферсон».

Хотя Сэм мне не нравился и я не доверял ему, но у нас было нечто общее: страсть к хорошим инструментам. Всю неделю мы были так заняты, что у меня не оставалось времени поиграть на них. Я стал выдвигать и задвигать ящики в надежде, что рядом с одной из гитар окажется дополнительный набор струн.

Ничего подходящего.

Напоследок я открыл один из больших шкафов, где хранилось все, чему не нашлось отдельного места. Музыкальные стойки, коробки с электрооборудованием, чучело головы оленя, пенопластовые накладки, упаковочные материалы. В глубине были сложены футляры от всех гитар. Я отодвинул стойки и начал открывать футляры, но не обнаружил никаких струн.